В развернувшихся баталиях вокруг закона о партиях ясно прослеживается один момент, которому лучше всего подходит определение "юридический фетишизм". И сторонниками, и противниками закона данный акт рассматривается как самостоятельный субъект политической жизни, а не как список требований, предъявляемых к таким субъектам, и описание условий, в которых эти субъекты должны осуществлять свою деятельность.
   Отсюда и радужные иллюзии, питаемые сторонниками будущего закона о партиях, и кошмары, коими мучаются его противники. Первые вдохновенно живописуют, какое благотворное влияние он окажет на становление в России полноценной партийной системы, вторые мрачно пророчествуют о полном свертывании демократии на следующий же день после принятия этого закона.
   Вообще, любой закон работает (и в позитивном, и в негативном плане) только тогда, когда ему есть что регулировать, в данном случае - когда в стране уже существуют реальные партии, которые, собственно, и должны в первую очередь принимать участие в выработке законодательства, регламентирующего их деятельность. Имеются ли таковые в нынешней России - это еще большой вопрос.
   Принято считать, что в нашей стране есть только одна настоящая партия - КПРФ. Но даже с этим можно согласиться с определенной натяжкой: если считать полноценными политическими партиями так называемые "партии нового (ленинского) типа", построенные по принципу жесткой иерархической вертикали - по тому же принципу организован государственный аппарат.
   Партия - довольно сложная и развитая форма организации политически активного меньшинства. По степени социальной зрелости все формы организации политически активного меньшинства можно разделить на четыре основных типа: 1) клиентелы (кланы, "семьи" и пр.); 2) иерархические структуры; 3) гражданские (представительские) союзы; 4) клубы единомышленников. Так вот, партия сочетает в себе элементы всех четырех типов, но решающее значение для признания ее таковой имеют два последних. Другими словами, для того чтобы являться полноценной политической партией, объединение должно не только иметь лидера и четкую организационную структуру, но и представлять кого-либо кроме собственных членов, а также искренне и последовательно отстаивать некий проект общественного устройства, предлагаемый остальному социуму в качестве способа решения его проблем.
   Исторически становление партий происходило двумя путями. В странах с общественно-политическим устройством англо-американского образца, т.е. с глубокими традициями самоуправления и гражданской самоорганизации, относительно слабой бюрократией и в значительной мере изжитым сословным делением, они вырастали из представительских союзов - по мере распространения избирательного права на все новые слои населения. В остальных странах партии складывались на основе клубов единомышленников, сформировавшихся вокруг той или иной идеи общественного переустройства, - по мере обретения ими признаков представительских организаций.
   Именно вторым путем шло становление партий и в дореволюционной России, и в СССР периода поздней перестройки. В частности, демократические партии и движения начала 90-х гг. представляли собой ассоциации интеллигентских клубов, предназначенных скорее для ведения бесконечных дискуссий, нежели для серьезной партийной работы. Признаем: им так и не удалось превратиться в инструменты социального представительства, и плоды этого мы пожинаем до сих пор. Первые же роли и в начале, и в конце века играли организации, представляющие собой не партии как таковые (обладающие признаками как клубов единомышленников, так и представительских союзов), а ярко выраженные иерархические структуры. Яркий пример - РСДРП(б), КПРФ и все их промежуточные звенья. Причиной тому - неразвитость в российском обществе гражданских (договорных) связей и доминирование патронально-клиентельных отношений. Но речь сейчас не об этом.
   Речь сейчас о том, что КПРФ - как типичная иерархическая структура, сформированная по образцу исполнительной вертикали, - неспособна выполнять представительские функции по отношению к той части общества, которая не входит в ее состав. Да и внутри самой Компартии - как и в прочих объединениях схожего с ней типа - выполнение представительских функций осуществляется способом, в корне противоположным принятому в условиях демократии. Дело в том, что полномочия внутри иерархических структур делегируются не снизу вверх, а сверху вниз, то есть не руководство представляет интересы членов организации, а члены организации представляют интересы руководства. Выборы в иерархических структурах носят сугубо формальный характер, а роль всевозможных коллегиальных форумов сводится исключительно к визированию решений вышестоящих инстанций. Как только нижестоящие инстанции отказываются быть послушными исполнителями и начинают отстаивать свое право на реальное участие в принятии решений, эффективность иерархических структур резко снижается, а сами они катастрофически быстро разваливаются.
   Партии, подобные КПРФ, существуют благодаря наличию в политически активном меньшинстве значительного слоя людей, которые, при всей своей активности, не готовы взять на себя ответственность за принятие решений и потому согласны уповать на волю начальства. Отношения же Компартии РФ с поддерживающими ее избирателями и подавно не имеют ничего общего с представительством - хотя бы потому, что электорат КПРФ не в состоянии контролировать ее деятельность в органах власти, да, в сущности, и не ставит перед собой такой задачи. Иными словами, отношения КПРФ и ее избирателей вполне укладываются в рамки патронально-клиентельных связей.
   Что касается остальных участников партийной борьбы в современной России, то здесь ситуация приблизительно такова. Не только ЛДПР, но и "Отечество", и "Единство" - это, по сути, большие клиентелы или ассоциации клиентел. СПС и "Яблоко" - ассоциации интеллигентских клубов, причем если в организационном устройстве Союза правых сил еще прослеживаются представительские начала, то в "Яблоке" региональные союзы единомышленников объединяются скорее по принципу клиентелы, т.е. вокруг лидера. Все остальные, более мелкие, политические организации - большей частью либо клиентелы, либо клубы единомышленников, либо сочетание того и другого, либо вообще полукоммерческие организации, маскирующие оказание имиджмейкерских услуг имитацией политической деятельности.
   Итак, ни одну из российских политических организаций, в том числе наиболее заметные из них, нельзя признать партиями в точном смысле этого слова. А стать таковыми им затруднительно в силу отсутствия в современной России сколько-нибудь развитых структур гражданского общества и вообще узости слоя граждан - людей, не просто хорошо знающих свои права и обязанности, но и готовых самостоятельно отстаивать первые и не за страх, а за совесть выполнять вторые. Ведь только на поддержку граждан и создаваемых ими гражданских союзов и могут опираться партии в своей политической деятельности.
   Чем же в такой ситуации может помочь закон о партиях? Судя по всему, ничем. Самоорганизация граждан - дело самих граждан. Пока общество или хотя бы его политически активное меньшинство не дозреет до гражданской самоорганизации, партиям суждено оставаться либо клиентелами, либо клубами единомышленников, либо, как это имеет место в случае с КПРФ, иерархическими структурами.
   Обратимся теперь к разработанному Центризбиркомом проекту закона о партиях. В какой мере содержащиеся в нем нововведения способствуют выработке у нынешних политических объединений черт представительских союзов? Да ни в малейшей.
   Скажем, положение, допускающее к участию в выборах только партии и исключающие из избирательного процесса движения и блоки, по большому счету, лишено смысла. Юридический статус той или иной организации не имеет отношения к вопросу о том, представляет ли она чьи-либо интересы, кроме интересов собственного лидера и его ближайшего окружения. Так, ЛДПР в юридическом плане - самая что ни на есть настоящая партия, хотя с точки зрения представительства это типичная клиентела. И никакие попытки регламентировать порядок формирования ее руководящих органов ничего тут не изменят.
   Весьма сомнительна и норма, устанавливающая нижнюю границу численности партии. Как показал опыт, клиентелы могут привлекать в свои ряды весьма значительное число членов. А уж об иерархических структурах и говорить нечего. Если кому и будут таким образом созданы неудобства, то лишь интеллигентским клубам. Но они и так все последнее десятилетие находятся в состоянии перманентного кризиса и поисков выхода из него. У тех из них, что окажутся неспособны преодолеть амбиции своих лидеров и вступить в договорные отношения с себе подобными, и без всякого закона не останется никаких электоральных перспектив.
   Наконец, введение государственного финансирования партий не простимулирует ничего, кроме иждивенческих настроений, а значит, будет способствовать формированию не представительских союзов, а заурядных клиентел. Какой бы невеликой ни была сумма, выделяемая партиям, сама перспектива получения "халявных" денег магнитом потянет в политику многочисленных люмпенов. Серьезная же представительская организация, опирающаяся на сколько-нибудь широкие слои населения, вполне может обеспечивать себя сама, не запуская руку в карман налогоплательщиков, бoльшая часть из которых вовсе не желает поддерживать идейно и социально неблизкие себе объединения.
   Разговоры о том, что отказ от госфинансирования дает преимущества организациям, представляющим интересы "богачей", тогда как защитники "бедняков" оказываются в ущемленном положении, - чистой воды демагогия. Если социально незащищенные слои населения признaют какую-либо организацию выразителем своих интересов, они найдут, в какой форме ее поддержать. Во всяком случае, они в состоянии помочь самым ценным политическим ресурсом - людьми. Если же организация, претендующая на роль защитника "широких народных масс", не способна организовать себе ни финансовой, ни какой-либо другой поддержки, это означает одно - ее претензии основаны лишь на горячем желании ее лидеров и активистов прорваться в большую политику. Да и вообще, не глупо ли бояться влияния "денежных мешков" в стране, где главным козырем в предвыборной борьбе всегда был т.н. "административный ресурс", т.е. прямое использование возможностей государственного аппарата для давления на избирателя?
   Даже если отвлечься от тех целей, которые декларируют авторы закона о партиях (создание полноценной партийной системы и т.п.), - из чего следует, что принятие данного законодательного акта поможет в решении других, не афишируемых, проблем - например, устранения с политического поля "нежелательных" игроков или хотя бы накидывания на них узды? Как известно, человек только предполагает, а располагает уже отнюдь не он. Вспомним, какие надежды на голосование по пропорциональной системе возлагали создатели избирательного закона, в соответствии с которым проводились выборы в Госдуму в 1993 г. Ведь расчет был на то, что это даст преимущество либерально-демократическим движениям и блокам. А что вышло в итоге? Больше всех выиграли такие "либеральные" и такие "демократы", что мало не показалось никому.
   Используя новый закон можно, конечно же, удалить с политического поля какое-то количество мелких сошек, но именно мелких, то есть тех, кто и так не пользуется никаким влиянием, - в основном из числа охотников потешить собственные амбиции за государственный счет. Но для этого достаточно внести поправки в действующее избирательное законодательство - ужесточить контроль за оформлением подписных листов, существенно повысить избирательный залог (сделав его сравнимым с затратами на сбор подписей), упразднить регистрацию списков одномандатников на уровне Центризбиркома (если какая-то партия хочет выдвинуть своего кандидата в конкретном округе, пусть это делает ее региональная организация) и пр. И можно не сомневаться - желающих вкладывать средства в финансирование Консервативного движения России, Всероссийской политической партии народа и пр. значительно поубавится. Сомнительно, впрочем, что оно и без того велико.
   Но если ставится задача подстрелить птицу покрупнее, то как бы стрелку не попасть в собственную лошадь. Допустим, с помощью закона о партиях удастся лишить регистрации некую "нежелательную" организацию. Но это еще отнюдь не значит, что она будет ликвидирована как субъект электоральной политики. Напомним, что дореволюционная партия кадетов так и не была зарегистрирована, однако имела собственные фракции в III и IV Госдумах, не говоря уже о первых двух. А ведь у нас, что ни говори, - всеобщее избирательное право, так называемая "четыреххвостка", о которой дореволюционная оппозиция могла только мечтать. Да и соотношение между оставшимися на политической сцене игроками после исчезновения одного из них скорее всего изменится настолько, что можно будет только ахнуть. Здесь уместна аналогия из сферы биологии - если в аквариум запустить двух однополых рыбок, то пол одной из них очень скоро переменится на противоположный. Это к тому, что по части "смены пола" нынешние российские партии дадут фору любым рыбкам.
   Но, предположим, власть добьется успеха в обуздании излишне своенравных политических фигурантов - однако где гарантия, что это не приведет к накоплению оппозиционного потенциала на периферии политической системы, т.е. там, где возможности для контроля сверху существенно ограничены? Здесь полезно вспомнить печальный опыт дореволюционных властей. Избирательный закон от 3 июня 1907 г., может, и казался им удачной находкой, вот только сформированная в соответствии с ним Государственная Дума так однобоко отражала расстановку сил в стране, что не смогла даже адекватно очертить круг тех проблем, решение которых могло бы предотвратить сползание страны к катастрофе.
   Возникает, кстати, и другая проблема. Любая палка, как известно, имеет два конца, и поэтому практически невозможно заставить нормы закона работать только в одном, "нужном", направлении. Так, сделать финансовую деятельность партий "максимально прозрачной" означает в нынешних условиях полностью отдать их на произвол контролирующих инстанций. Приняв во внимание мизерность сумм, которые предполагается выделять на финансирование партийной деятельности, нетрудно догадаться, что любая партия рано или поздно будет вынуждена искать средства "на стороне", рыльце у нее окажется в пушку, и решение вопроса, применять или не применять к ней соответствующие меры, будет полностью зависеть от соответствующих начальников. Однако и в этих условиях использовать закон против "строптивых" можно только в том случае, если они совсем уж перестанут оглядываться на приличия. Иначе не избежать скандалов с самыми неожиданными последствиями.
   Кидаться камнями из окон стеклянного дома - занятие не самое безопасное. Представим, что за нарушение нормы о "финансовой прозрачности" лишат регистрацию некую заметную оппозиционную партию. Терять ей будет нечего, и ее члены начнут бомбардировать суды жалобами на аналогичные нарушения со стороны проправительственных организаций (а что такие нарушения будут налицо, можно не сомневаться). Скандал выйдет знатный, и замять его вряд ли удастся. Таким образом, велик риск, что отмена регистрации оппозиционной партии приведет к результатам, противоположным желаемым.
   Все это к тому, что не так страшен черт, как его малюют. Но вот кому закон о партиях действительно способен доставить неприятности, так это всевозможным "малым" партиям, которые и прошлую-то перерегистрацию прошли с большим трудом, записывая в свои ряды - для достижения необходимой численности в 5 тыс. человек - всех близких и дальних родственников. Однако при голосовании по партийным спискам этим партиям и так не на что рассчитывать. И они это прекрасно понимают. Другое дело, что статус зарегистрированных общественно-политических объединений дает им массу мелких, но приятных привилегий, предоставляя, в частности, определенные преимущества при выдвижении кандидатов в одномандатных округах, а также существенно облегчая общение с избирательными комиссиями. Благодаря этому многие "малые" партии давно превратились в полукоммерческие конторы, за разумную мзду предоставляющие услуги состоятельным клиентам, желающим баллотироваться в органы власти. Для них новая перерегистрация, да еще с повышением планки минимальной численности до 10 тыс. членов, - действительно серьезная неприятность. Но это уже проблема самих "малых" партий, а отнюдь не общества в целом. Никто не сможет помешать им участвовать в выборах и не имея статуса зарегистрированных организаций. Просто в этом случае они потеряют кое-какие льготы, что, конечно, очень неприятно, но отнюдь не смертельно.
   Так что хотелось бы дать совет и сторонникам, и противникам закона о партиях. Первым - не строить иллюзий по поводу того, что закон упростит им жизнь. Сам по себе никаких проблем он не решит, поскольку не способен изменить сложившееся в обществе соотношение сил. Вторым - найти в себе хоть каплю самоотверженности, чтобы бороться за свои идеалы (если таковые имеются) в качестве простых солдат и сержантов. В конце концов не всем же быть генералами.

Юрий Коргунюк,
главный редактор
бюллетеня "Партинформ"