Время проедать
Партийно-политическая жизнь весной 2005 г.
В современной российской истории, в противоположность библейскому сюжету об Иосифе Прекрасном, не тощие коровы пожирают тучных, а совсем наоборот. Вопреки распространённому представлению о 1990-х как о времени растранжиривания народного богатства, именно в те годы закладывался фундамент, на основе которого и стал возможен экономический рост начала 2000-х. И напротив, начиная с 2003 года, когда, казалось бы, всё благоприятствовало тому, чтобы и дальше идти в гору, в общественном настроении произошёл поворот - страна сказала: "Хватит копить, пора тратить".
Вообще-то ничего удивительного в этом нет. В западных странах экономические подъёмы тоже приводят к власти социал-демократические правительства, которые начинают с энтузиазмом штамповать социальные программы, нередко сводящиеся к простому проеданию национального продукта. Жёсткие непопулярные меры, направленные на ограничение потребления и стимулирование накопления, диктуются не столько рациональными доводами, сколько суровой необходимостью. В наших условиях странно не то, что "время проедать" свалилось будто снег на голову, а то, что свалилось лишь сейчас.
В 1989 г. Татьяна Ивановна Заславская весьма точно подметила такую черту позднесоветского общественного сознания, как "экономический инфантилизм", выражающийся в "наивной вере в якобы неограниченные материально-финансовые возможности государства". "Многие полагают, что государство обязано и к тому же имеет возможность удовлетворить все потребности своих граждан на достойном нашего времени уровне, совершенно независимо от того, как эти граждане работают и что производят, - писала она в дни I Съезда народных депутатов СССР. - Они считают, что если бы государство ...захотело, то оно вполне могло бы повысить средний уровень заработной платы в стране, снизить розничные цены на продукты питания, расширить программу жилищного строительства и т.д. Что же касается связи между распределяемыми государством ресурсами и эффективностью труда работников, то большинством из них она, увы, не улавливается. Отсюда бесконечные требования к государству увеличить выделение ресурсов на определённые социальные нужды, не сопровождающиеся малейшей попыткой выяснить, откуда взять эти средства".1
Описанный Т.Заславской феномен - неотъемлемое свойство мировоззрения бюджетополучателя, который воспринимает поступление средств из казны как нечто само собой разумеющееся. Для него это такое же природное явление, что и весенний дождь или осенний листопад. Бюджетополучатель может догадываться, откуда в магазинах появляется хлеб, а может искренне верить, что он растёт прямо на полках, - ничего от этого не меняется. Как правило, выпадение "лишних" звеньев из поля зрения бюджетополучателя оставляет в его картине мира только два пункта: куда приходят за деньгами (касса) и где эти деньги тратят (магазин). Даже необходимость посещать рабочее место (каковая, собственно, и гарантирует бюджетополучателю право доступа к заветному окошку) нередко воспринимается им как досадное недоразумение, очередное доказательство несовершенства мироздания.
Коммунистический эксперимент по поголовному переводу экономически независимых от власти субъектов в разряд сидящих на бюджетной игле наркоманов, по сути, не мог закончиться ничем другим кроме как полным крахом. Каждый новый бюджетополучатель увеличивал давление на казну, и в конце концов груз, взваленный на себя государством, стал неподъёмным - под ним оно и рухнуло, оставив после себя массу не приспособленных к самостоятельной жизни людей. Эти люди страдают - у них самая настоящая ломка, они не понимают, почему их лишили причитающейся "дозы": ведь получать её - их естественное (в их понятии) право.
Достойно изумления, что на протяжении добрых полутора десятков лет частично снятое "с иглы" общество вело себя на редкость адекватно, почти не обнаруживая признаков искажённого сознания. На рубеже 1980-90-х гг., когда советское государство вступило в фазу полураспада, значительное число людей нашло в себе силы встать на ноги и начать ходить без посторонней помощи, создав тем самым задел для фундамента новой экономики. В августе 1998 г., когда правительство расписалось в неплатёжеспособности, общество не поддалось панике, а принялось трезвомысленно выкарабкиваться из болота.
Однако, как свидетельствует имеющийся уже опыт, необходимым условием подобной концентрации сил и здравого смысла является обострение инстинкта самосохранения перед лицом непосредственной опасности. Стоит угрозе чуть отдалиться, и экономический инфантилизм вновь даёт о себе знать. Именно к нему апеллируют популисты всех мастей, когда обещают лёгкое решение трудных проблем. Популизм - обратная сторона инфантилизма (и не только экономического). Потому-то вспышки того и другого обыкновенно совпадают.
В том, что очередная вспышка инфантилизма оказалась отсрочена, нет никакой заслуги ни власти, ни составляющей её социальную основу бюрократии. Лежащая на них ответственность всё ещё мешает им чересчур увлечься популизмом. Иногда чиновничеству даже приходится предпринимать весьма непопулярные шаги; правда, оно не было бы самим собой, если бы не пыталось спихнуть самую неблагодарную часть работы на "варягов", как правило из интеллигенции. Но реформы длятся ровно столько и продвигаются ровно на такое расстояние, насколько к тому понуждают обстоятельства. Едва начальство чувствует хоть малейшее облегчение, оно тут же норовит свернуть преобразования и вернуться к более приятному занятию - переделу власти и собственности.
В этом плане "путинский призыв" высших российских начальников даёт сто очков вперёд ельцинскому. После неудачи с монетизацией льгот - последним реформаторским порывом, обусловленным почти исключительно набранной ранее инерцией и потому подготовленным хуже некуда, - можно с большой долей уверенности утверждать, что отныне на всех реформах поставлен жирный крест, во всяком случае до следующих "тощих" лет. В частности, замена льгот компенсациями, скорее всего, так и останется незавершённой, а реформа ЖКХ, образования и здравоохранения будет отложена как минимум до 2009 г., дабы не ставить под удар самое ценное, что есть у нынешней власти, - рейтинг В.Путина.
В перераспределении власти нынешний Кремль преуспел так, что 1990-е годы могут легко сойти за расцвет демократии - Ельцину и в голову не приходило фактически ликвидировать Совет Федерации и отменять губернаторские выборы. О перераспределении собственности чего и говорить - достаточно упомянуть одно только "дело "ЮКОСа"": чтобы прибрать к нужным рукам столь лакомый кусок, друзья Путина пустили под нож корову, способную поить своим молоком изрядную часть российской экономики. Причём даже не одну корову, а целое стадо. Ведь экономике фактически послан сигнал: не имеет смысла снижать себестоимость и повышать прибыль; нужно, наоборот, наращивать издержки и не стесняться брать в долг - чем больше истратишь, тем меньше отнимут. То, что при этом не только опустошаются амбары, но и вытаптывается засеянное хлебное поле, нынешнюю власть, похоже, не волнует.
Другими словами, в какой-то момент правящая бюрократия не просто отказалась поддерживать в рабочем состоянии плотину, которая защищает общество от прибывающих вод экономического инфантилизма. Начальство само встало во главе тех сил, на знамени которых написано "Отнять и проесть!".
В сдерживании нарастающей популистской волны почти не участвовала и буржуазия. Этот новый класс российского общества, который более всех выиграл от экономических преобразований, выказал поразительную безответственность. Экономя на налогах и зарплатах, он не жалел денег на взятки чиновникам, губя собственную репутацию и делая себя козлом отпущения за все неоправдавшиеся общественные ожидания. Своим эгоизмом буржуазия обеспечила правдоподобность лозунгу "Они богатые, потому что вы бедные"2, унавозив тем самым почву для успеха популистов.
Единственной стратой общества, до последнего сопротивлявшейся напору экономического инфантилизма, была интеллигенция. Стойкость её убеждений, стремление руководствоваться не эмоциями, а разумом стали тем тормозом, который долгое время не давал политической элите сорваться в популистский разгул. Итоги выборов-2003 продемонстрировали, что запас прочности не бесконечен и у интеллигенции. А это означает, что начавшаяся во второй половине 1980-х годов эпоха завершилась окончательно и для новых политических изменений нужна другая социальная база. Нет сомнений, что когда-нибудь интеллигенция восстановит силы и вернётся в политическую жизнь, в том числе в роли инициатора очередных преобразований, но случится это нескоро.
Чего при этом хотелось бы избежать, так это повторения ситуации, когда интеллигенция чуть ли не в одиночку противостоит бюрократии, в чём-то с ней взаимодействуя, в чём-то оппонируя, но всегда считаясь с её безусловным доминированием. Замкнутый цикл, всегда начинающийся временным отступлением чиновничества и заканчивающийся его триумфальным возвращением к рулю, может быть разорван только вступлением в борьбу сильных и ответственных социальных игроков. Как хотелось бы, чтобы этот порочный круг был разорван ещё при жизни нынешнего поколения.
1. Хрупкая махина "партии власти"
Приостановка всех и всяческих реформ дала передышку не только власти, но и созданному ею псевдопартийному механизму. Ещё немного - и "Единой России" пришлось бы чрезвычайно несладко. Люди шли в ЕР, чтобы греться возле костра, разведённого властью, а не за тем, чтобы заготавливать для него дрова, а то и самим становиться таковыми. Ведь затея с монетизацией льгот не понравилась "единороссам" сразу: они хорошо понимали, чем в российских условиях обернётся эта сама по себе вполне разумная мера. Администрация президента приложила немало усилий, чтобы заставить "партию власти" слушаться хозяина: на кого-то прикрикнула, кого-то улестила и т.д., и т.п.
Когда же практическая реализация реформы вылилась в "льготные бунты", "единороссы" слегка запаниковали - не слишком, но заметно; кое-кто даже собрал вещи. Из думской фракции ЕР вышел лидер Российской партии пенсионеров В.Гартунг, его примеру последовали ещё несколько депутатов, то же самое обещали сделать представители Народной партии РФ (последние, правда, стоило страстям улечься, не только не исполнили обещанного, но и в большинстве своём вступили в партию "Единая Россия").
На этом фоне несколько экзотично выглядела внезапно развернувшаяся в ЕР идеологическая дискуссия между возникшими откуда-то "правым" и "левым" крыльями. Вообще-то у "Единой России" и её кремлёвских кураторов острая аллергия на любые намеки относительно наличия в партийных рядах хотя бы тени разногласий. Узнать о конфликтах в региональных отделениях или о выходе из партии известных личностей из официальных источников невозможно, а тут сайт думской фракции ЕР взял и опубликовал в одном пакете манифесты обоих "крыльев", к тому же содержавшие достаточно серьёзные претензии в адрес Кремля и партийного руководства.
Так, в обращении "правого крыла" выражалась озабоченность отсутствием у ЕР "внятной идеологической концепции", послушным следованием партии "в фарватере вносимых правительством в Государственную Думу законопроектов", "усиливающимся наступлением на либеральные ценности со стороны влиятельных политических сил, располагающих мощными властными ресурсами". "Усиливается административное давление на бизнес. ...Судебная реформа не смогла обеспечить главный результат - подлинную независимость суда. Широко известны многочисленные случаи административного давления на средства массовой информации, особенно в регионах. Есть все основания опасаться за судьбу институтов гражданского общества в России. Аресты адвокатов по делам их доверителей - такого страна не помнит со времён 1937 года. ...Спекулируя лозунгами укрепления государства и борьбы с терроризмом, бюрократия рвётся к тотальному господству. ...Партия игнорирует эти сигналы, демонстрируя тем самым пренебрежение к важнейшим демократическим свободам. ...Набрав силу, бюрократия не знает преград и не признаёт авторитетов" 3, - за эти слова не пришлось бы краснеть не только Союзу правых сил, но и "Комитету-2008".
Не осталось в долгу и "левое крыло". Отметив, что "проводимые масштабные и необходимые реформы зачастую не только не достигают заявленных целей, а наоборот - приводят к прямо противоположному результату - к ухудшению жизни людей", оно упрекнуло "либерально настроенных" членов партии и их сторонников в правительстве в том, что они "руководствуются не государственным, а бухгалтерским подходом". Была также дана отповедь призывам сделать "демократические ценности, гражданские свободы и суверенитет страны" основой идеологии "Единой России": "Считаем этот либеральный крен серьёзной политической ошибкой и крайне опасной негативной тенденцией. ..."Единая Россия" получила поддержку населения не как либеральная партия. Значительная часть граждан, поддержавших нас на выборах 2003 года, - это люди, которые нуждаются в защите или помощи государства и именно с ним связывают реализацию принципа справедливости. ...Сложившаяся ситуация требует от нас серьёзной корректировки партийного курса в сторону более сильной социальной политики... Для решения этой задачи мы предлагаем в качестве партийной платформы идеологию социального консерватизма, под которым мы понимаем построение сильного государства с современной рыночной социально ориентированной экономикой, суверенитет страны, благосостояние каждого человека, в полном объёме использование финансово-экономических возможностей страны для решения проблем людей" 4.
На этом дискуссия и закончилась, уложившись менее чем в неделю. "Правые" обнародовали свой манифест 19 апреля, "левые" - двумя днями позже, а уже 23 апреля председатель партии Б.Грызлов на заседании Генсовета "Единой России" провозгласил, что ЕР не может делиться на "левых" и "правых": "Есть интересы страны, её граждан, и в их отстаивании мы едины! Тем более что сегодня понятия "левые" и "правые" в современном мире, а особенно в России, размываются. "Правые" в политике и государственном строительстве могут быть "левыми" в экономике и вопросах социальной поддержки и наоборот. Зачастую, и мы неоднократно это наблюдали, "правые" и "левые" - самоназвания, за которыми ничего не стоит" 5.
В общем спор был прекращён даже не в разгаре, а на первой искре. При этом возникает вопрос, для чего, собственно, он затевался? Эту бурю в стакане воды не заметил никто, кроме немногочисленных наблюдателей, да и те сразу же окрестили её "борьбой нанайских мальчиков".
Вероятнее всего, демонстрация мнимого размежевания и последующего торжественного воссоединения "правых" и "левых" имела какую-то иную цель, отличную от официально продекларированной. Не исключено, что спектакль был разыгран, чтобы заглушить отзвуки другого, закулисного, размежевания, который представляет для "Единой России" куда более серьёзную опасность и о характере которого можно судить по ряду выступлений сопредседателя Высшего совета ЕР Ю.Лужкова. В начале 2005 г. столицу обошли волнения недовольных пенсионеров, поскольку мэр фактически сохранил прежнюю систему льгот, введя т.н. социальную карту москвича. Осознав собственную неуязвимость (а кто покусится на градоначальника, выкрутившегося из такой неудобной ситуации?), Ю.Лужков стал открыто критиковать как федеральное правительство - за ту же монетизацию, - так и партийное руководство. В начале марта он обвинил в подлоге аппарат "Единой России": якобы тот, вопреки решению последнего партийного съезда (27 ноября 2004 г.), сохранил в уставе ЕР пункт, обязывающий региональные отделения согласовывать с федеральным руководством списки кандидатов в депутаты законодательных собраний субъектов РФ. Позже выяснилось, что произошла скорее техническая ошибка - в первоначальном варианте устава данная норма присутствовала сразу в нескольких местах, и в одном из них её забыли вычеркнуть. Но Лужкову пошли навстречу, закрепив за региональными отделениями право игнорировать рекомендации Генерального и Высшего советов.
Было, тем не менее, ясно, что Ю.Лужков просто напомнил своим однопартийцам (а заодно и их кураторам из администрации президента), кто в поле ямка, а кто пригорок: он - хозяин Москвы, а они - заурядные функционеры, каких двенадцать на дюжину, занесённые на высокие посты волею Кремля. Свой политический вес он нажил сам, долгими годами безраздельного правления столичным мегаполисом; у них никакого веса не было и не будет, кто бы куда бы их ни назначал.
Демарш Лужкова недвусмысленно показал, что, если в "партии власти" и объявится плюрализм, это будет плюрализм не идейных течений, а региональных кланов - вроде того, что бытовал когда-то в "Нашем доме", внутри которого, в частности, активно лоббировала интересы столичного руководства т.н. московская фракция. Чтобы нейтрализовать лужковский автопиар, и было, по всей видимости, решено обнародовать разногласия между "правым" и "левым" крыльями. Раз уж так сложилось, что осаживать осмелевшего московского мэра не с руки, то лучше сделать хорошую мину: а у нас в партии вообще полная свобода слова.
Не исключено также, что лужковские эскапады спровоцировали и смену руководителей аппарата "Единой России". Конечно, новый секретарь Президиума Генсовета ЕР В.Володин, а тем более новый руководитель Центрального исполкома А.Воробьёв не бог весть какие тяжеловесы, но по сравнению с прежними они ещё туда-сюда. Прежние - В.Богомолов и Ю.Волков - никогда не были публичными политиками, их прислала в качестве комиссаров администрация президента, и ничего кроме безусловной лояльности от них не требовалось. Пока Кремль наращивал мускулы, состоящие в партии нотабли были вынуждены умерять гордыню и терпеть засилье назначенцев в партийном руководстве. Но вот федеральный центр опростоволосился с монетизацией, и всё изменилось. Понадобились люди, способные вести диалог со старожилами российской политики, такими как Лужков или Шаймиев, если не на равных, то хотя бы более-менее развёрнуто.
Таким образом, зачистив центр и правый фланг политического спектра и водрузив на образовавшемся пустыре вавилонскую башню под названием "Единая Россия", Кремль получил в придачу двуединую заботу: не дать этой махине рухнуть и защищать её от всевозможных посягательств. На то, чтобы использовать её в качестве инструмента в политической борьбе, рук уже не хватает.
Этим, видимо, и объясняются столь участившиеся в последнее время отстранения от региональных выборов партий, могущих составить конкуренцию "единороссам", - так, судя по всему, оттачивается технология, которую через два года планируется применить на федеральном уровне.
В этом же, надо полагать, и причина появления организации "Наши", объявившей своими целями предотвращение "цветной" революции в России и борьбу с фашизмом в лице таких хорошо известных всей планете экстремистов, как Г.Каспаров, И.Хакамада и иже с ними. Расчёт здесь самый простой: пока пресса и оппоненты отвлекаются на злобно-задорных "Наших", скучно-благовоспитанная "партия власти" потихоньку доковыляет до следующих выборов, а там уж не Бог, так царь поможет.
2. Популисты:
"отнять и проесть"
или "отнять и поделить"? Идеей "Отнять и проесть!" последнюю пару лет одержимы и власть, и оппозиция. Пока власть занимается осуществлением первой части "программного" лозунга, оппозиция погрузилась в детальную разработку второй.
Квинтэссенция программы перераспределения содержится в предназначенных к вынесению на всероссийский референдум "17 вопросах", которые сообща сочинял весь левопопулистский лагерь - от коммунистов до рогозинцев и глазьевцев. В основу легли четыре вопроса, предложенные КПРФ ещё в 2002 г. В начале текущего года оппозиционеры увеличили их число до двенадцати, а затем и до семнадцати, сделав реверанс в сторону либеральных ценностей, - были добавлены пункты о восстановлении прежнего порядка выборов губернаторов и депутатов Госдумы, о сохранении отсрочек от призыва на военную службу, о предоставлении политическим партиям эфира в государственных электронных СМИ, о праве отзыва избирателями выборных должностных лиц 6. Но, конечно же, главное сосредоточилось в вопросах, посвященных тому, как проесть и что отнять.
В сущности, цели, на которые предлагается потратить отнятые средства, весьма благородны и вовсе не кажутся излишеством. Вряд ли кто возразит против того, чтобы минимальные зарплаты и пенсии имели размер не ниже прожиточного минимума, а оплата жилья и коммунальных услуг не превышала 10% семейного дохода, чтобы государство полностью восстановило "сгоревшие" по его вине сбережения и гарантировало гражданам право на бесплатное образование всех видов, обязав к тому же высших должностных лиц нести ответственность за благополучие населения 7.
Проблема в том, что подразумеваемые этими требованиями стандарты уровня жизни - атрибуты стран, далеко обогнавших Россию в социально-экономическом отношении. Такие стандарты мало продекларировать, их надо обеспечить. Причиной краха Советского Союза было как раз то, что руководство страны, взяв на себя подобные обязательства, не смогло их выполнить.
В основе убеждения, что всё это можно получить буквально пошевелив одним пальцем, т.е. опустив бюллетень в урну для голосования, лежит старый добрый экономический инфантилизм - "наивная вера в якобы неограниченные материально-финансовые возможности государства": где-то в закромах стоит сундук, в котором лежит всё, что нужно для счастья широким народным массам, но некие супостаты (олигархи, чиновники, криминальные авторитеты) украли ключ от этого сундука, и надо только ключик отнять - тут-то народ и заживёт как встарь.
А чтобы отнять ключик, предлагается возвратить в государственную собственность землю (за исключением личных подсобных хозяйств, дачных и гаражных участков и т.п.), "недра, леса, водные и другие природные ресурсы, атомные, тепловые и гидроэлектростанции, предприятия военно-промышленного комплекса, железные дороги, высоковольтные ЛЭП и магистральные трубопроводы", а также восстановить прогрессивный налог на доходы физических лиц, в 10 раз превышающие прожиточный минимум 8.
И снова тот же самый инфантилизм. Принять соответствующие законы - дело нехитрое. Но на чём зиждется уверенность, что результатом будет рост, а не падение доходов казны? Двадцать лет назад государство контролировало всё подряд и всё не впрок. Да и сейчас многое из того, о чём упоминается в приведённом выше перечне, находится в госсобственности - и именно от этих хозяйственных объектов казне менее всего прибыли и более всего убытков. Что же касается подоходного налога, то не что иное, как проблемы с его администрированием послужили в своё время стимулом для введения плоской шкалы - и данный шаг оказался весьма удачным: сборы повысились. Возвращение к прежнему порядку, возможно, и даст положительный эффект, но очень ненадолго. В общем, как и в случае со стандартами потребления, указанные меры только продекларировать легко. А вот поверить, что инициаторы референдума, люди искушённые и порою неплохо подкованные экономически, этого не осознают, - трудно.
Дело скорее в другом. По большому счёту требование "отнять" никак не связано с целями, на которые предполагается направить отнятое, поскольку требование это самоценно и самодостаточно. В частности, оно всплыло бы на поверхность, даже если бы не шло речи о повышении российских жизненных стандартов, ведь среди его симпатизантов немало таких, у кого эти стандарты уже выше среднего уровня. И если для коммунистов "отнять" это в первую очередь дань идеологической доктрине, где общенародная собственность и уравнительное перераспределение - две священные коровы, то другой крупный участник популистской оппозиции - "Родина" - использует данное требование в качестве самой вкусной приманки для вербовки сторонников.
Показательно, кстати, что КПРФ не проявляет особой активности в мобилизации пополнения. Предшественники нынешних коммунистов, выдвигая лозунги "Землю - крестьянам", "Фабрики - рабочим", "Мир - народам", ориентировались не столько на народные массы в целом, сколько на гораздо более узкие адресные группы: солдатские комитеты, рабочую молодёжь, люмпенизированные городские и сельские низы. Для большевиков было важнее сплотить вокруг себя пусть малую, но активную часть населения, нежели апеллировать к широкому, но пассивному электорату.
Характер же агитации КПРФ не предполагает вовлечения в политический процесс новых людей. Компартия обращается именно к широкому избирателю: проголосуйте за нас, а дальше мы всё сделаем сами. Причины подобной предусмотрительности понятны: коммунисты боятся конкуренции, боятся, что их вытеснят из обжитой ниши. И боязливость эта вполне обоснованна, тем более в свете недавнего откола от КПРФ группы сторонников Г.Семигина. Коммунисты уже в том возрасте, когда партийное тело отторгает собственные органы - и уж совсем не в состоянии переварить новую пищу, особенно если последняя слишком жирна и остра.
"Родина", напротив, молода, агрессивна, склонна к экспансии. Она зазывает к себе молодых и хищных, не проявляя никаких опасений по поводу возможной конкуренции. Недаром один из пропагандистских документов "Родины" - тезисы Д.Рогозина к экономической программе партии - носит весьма символичное название "Экономическая война". Лидер "Родины" зовёт потенциальных сторонников повоевать - лёгко и победоносно. И что с того, что для кого-то война - потери и горе, зато другим она мать родна, путь к славе и быстрому обогащению. Коммунисты призывают отнимать, чтобы проесть, "Родина" - чтобы поделить, вернее переделить.
Критики "Родины" из числа идеологов и руководителей КПРФ могут сколько угодно говорить о несоответствии рогозинского "экономического социализма" марксистским меркам, его мелкобуржуазности и эклектичности, о вторичности критики в адрес режима, дешёвом популизме и авантюризме 9 - всё это выстрелы мимо цели.
Рогозина и его сторонников совершенно не волнует несоответствие их агитационной продукции учебникам научного коммунизма; да и сам их социализм предназначен исключительно избирателям - для актива есть кое-что попривлекательнее: "отнять и поделить". (Впрочем, с точки зрения радикально-коммунистических сект доктрина самой КПРФ тоже далека от "истинного марксизма-ленинизма" и являет собой образчик оппортунизма и ревизионизма.)
Что до вторичности, то публичная политика не признаёт авторских прав, и никто не обязан платить обладателю таковых отчисления либо ссылаться на первоисточник. Недостатком популизма рогозинцы и правда не страдают, но разве мало популизма в обещаниях коммунистов? А вот по части авантюризма последние и впрямь заметно уступают первым. За двенадцать лет своего существования КПРФ доказала, что грозна только на вид и на словах, тогда как в практической деятельности она демонстрирует преизрядную осторожность, переходящую в трусоватость. Сказываются, видимо, и вялость старческого духа, и былой опыт пребывания у власти, генерирующий некоторое чувство ответственности. Однако популизм без авантюризма всё равно что еда без соли - есть можно, а вкуса никакого. И разница между "Родиной" и КПРФ в том, что первая действительно хочет добраться до власти и всласть повластвовать, а вторая только притворяется, что хочет, на самом же деле её вполне устраивает положение вечно оппозиционной партии.
Вместе с тем надо отметить, что коммунистическая критика "Родины" является продуктом сугубо внутреннего потребления и не ставит целью переманить потенциальное пополнение у рогозинцев. Идеологи КПРФ окормляют исключительно собственную паству - на неё, в частности, и рассчитаны многочисленные ссылки на "классиков".
К тому же в разговорах о "мелкобуржуазности" "Родины" есть рациональное зерно. Марксистской доктрине вообще свойственно стремление загнать социальную стратификацию в жёсткие рамки дихотомии "буржуазия-пролетариат"; всё, что в эту схему не укладывается, проходит, как правило, по ведомству "мелкой буржуазии". В результате данное понятие охватывает широкий круг страт, объединяемых, с одной стороны, наличием отдельных признаков буржуазности, а с другой - неощущением причастности к буржуазии как классу. В "Родине" много предпринимателей, но они не осознают себя представителями буржуазии. Отсюда их терпимость к социализму, который не воспринимается ими как угроза собственному благополучию. Отсюда их жаркое желание поучаствовать в переделе собственности и довольно люмпенское отношение к последней: священна только своя частная собственность, легитимность же чужой всегда под вопросом - "не моя" автоматически означает "прихватизированная", "сворованная", "нахапанная" и весь остальной синонимический ряд.
Тем либералам, которые до сих пор лелеют планы по созданию "широкого народного фронта" под знаменем противостояния режиму, следует помнить, что главным вожделением популистов всегда будет "отнять", причём не столько власть, сколько собственность. Поэтому расчёт, что правые и левые могут объединиться на общедемократической основе, построен на песке. Да, левые популисты блокируются с демократами в отстаивании свободы слова, в борьбе за возвращение прежнего порядка избрания губернаторов и Государственной Думы, но в отношении к собственности их действительный оппонент не власть и тем более не её карманная партия, - а именно либералы. Неслучайно под манифестом Объединённого гражданского фронта, к вступлению в который Г.Каспаров призвал всех, кто "осознаёт, что с путинской властью у России нет будущего, и готов делом доказать свою приверженность свободе и демократии" 10, практически нет подписей представителей левого лагеря - за исключением разве что вступившего недавно в партию "Родина" депутата Госдумы О.Шеина. Объединение оппозиции может произойти на основе "отнять и проесть", с меньшей долей вероятности - на основе "отнять и поделить", но никак не вокруг лозунгов свободы и демократии.
3. Либералы:
между Сциллой и Харибдой Отказ властей от продолжения реформ хотя и не устранил причин, порождающих популистскую волну, но несколько приостановил её нарастание. На какое-то время это сделало неактуальной задачу создания "широкого народного фронта". Многие либеральные организации, ранее явно поглядывавшие налево, вспомнили о своих корнях и вернулись в родную гавань. В частности, "Яблоко" вновь начало активно предлагать себя на роль флагмана демократических сил. Правда, кое-где на местах "яблочников" ещё можно отыскать в рудиментарных структурах "широкого народного фронта" - например, в Петербургском гражданском сопротивлении, в котором наряду с либералами и правозащитниками из "Нашего выбора", "Группы защиты Ходорковского", "Солдатских матерей", Ассоциации предпринимателей малого и среднего бизнеса присутствуют национал-большевики, глазьевцы и "Коммунисты Петербурга". Однако на федеральном уровне руководство РДПЯ благоразумно избегает чересчур тесных контактов с прямыми идейными оппонентами - помимо прочего, оно отказалось войти и в инициативную группу референдума по "17 вопросам".
Однако единства в либеральных рядах от этого не прибавилось. Напротив, на фоне разговоров о необходимости объединения демократических сил процесс их атомизации продолжает набирать обороты. Так, полностью (и, кажется, уже окончательно) свёрнуты переговоры между СПС и "Яблоком", в том числе в рамках "Комитета-2008". В.Рыжков и Г.Каспаров, сообщившие в начале апреля о намерении совместно приступить к формированию единой демократической партии, за неполных полтора месяца успели в чём-то не согласиться и пойти каждый своим путём: первый в компании с М.Задорновым и В.Зубовым вступил в Республиканскую партию России, второй объявил о создании Объединённого гражданского форума.
Всё это вполне закономерно. Консолидация возможна только на волне общественного подъёма - как было на рубеже 1980-90-х, когда демократы сумели преодолеть разногласия и амбиции и объединиться в "Демократическую Россию". В условиях, когда потенциальная социальная база современного либерализма раздроблена и деморализована, возможно только размежевание либералов, причём размежевание углубляющееся. Под упомянутой социальной базой следует понимать прежде всего налогоплательщиков в целом и их "передовой отряд" - буржуазию - в частности.
Как и в начале прошлого века, российская буржуазия слаба и труслива. И не потому труслива, что слаба, а слаба потому, что труслива. Если уж пенсионеры и инвалиды нашли способ отстоять свои интересы, то можно только догадываться (к сожалению, только догадываться), какой отпор могли бы дать предприниматели, сплотись они против "кавалерийских набегов" со стороны налоговиков, прокуратуры и бесчисленных начальников всех родов и мастей. Неспособность российских буржуа к совместным действиям проистекает из их недоверия друг к другу, неготовности к самоограничению и минимальному самопожертвованию. Необходимость корпоративного сплочения начала смутно осознаваться только "капитанами бизнеса", в начале 2000-х гг. возглавившими Российский союз промышленников и предпринимателей. Однако, когда возник реальный повод продемонстрировать свою сплочённость, то есть вступиться за подвергшегося репрессиям собрата, оказалось, что сплочённости этой как не было, так и нет. В большинстве своём акулы бизнеса чуть ли не с энтузиазмом обменяли голову М.Ходорковского на президентское обещание уступить по дешёвке землю под приватизированными предприятиями.
Ещё более удручает положение в среднем и малом бизнесе, чьи представители видят в коллегах лишь конкурентов и очень редко - пассажиров той же лодки, в которой плывут сами. Выдающие себя за выразителей их интересов "Опора России" и "Деловая Россия" никаким авторитетом не пользуются, поскольку служат приводными ремнями президентской администрации и выполняют роль скорее её агентов, нежели защитников предпринимательства. Есть, правда, исключения из общего правила, такие как орловское отделение "Опоры России", не боящееся противоречить местному начальству, но они слишком редки, чтобы говорить о какой-то тенденции.
В политику же мелкие и средние предприниматели идут, чтобы решать собственные проблемы, а отнюдь не представлять интересы бизнес-сообщества. Потому-то их так много в ЛДПР (самой, пожалуй, буржуазной по составу российской партии), "Родине" и "Единой России". По уровню классового развития малый и средний бизнес у нас находится где-то на уровне Франции ХVII века, когда пределом мечтаний любого буржуа было выбиться в дворянское сословие. Российские предприниматели с тем же рвением стремятся в ряды чиновничества, что и понятно: государственная служба в наших условиях - наидоходнейший бизнес, обеспечивающий при минимуме затрат миллионы процентов прибыли.
Подобное состояние буржуазии как нельзя точнее отражает состояние наиболее буржуазной (не столько по составу, сколько по характеру ценностей) партии страны - Союза правых сил. То, что после катастрофического поражения в декабре 2003 г. СПС всё-таки остался на плаву, свидетельствует о наличии соответствующей ниши в политическом спектре. То, что Союз правых сил так слаб, трусоват и непоследователен, - лишь проекция слабости, трусоватости и непоследовательности его потенциальной социальной базы - буржуазии. То, что СПС продолжает совершать какие-то телодвижения, показывает, что "буржуйское дело" в современной России имеет перспективы, хотя переживает не самые лучшие времена.
"Правые" наконец сменили лидера, и это именно то, что им следовало сделать ещё два года назад - накануне выборов-2003. Сейчас этот запоздалый шаг тоже не вызывает нареканий, но из-за маргинального положения партии ему не суждено стать сколько-нибудь значимым событием общественной жизни. В отсутствие доступа к центральным телеканалам Союзу правых сил будет очень нелегко улучшить свой имидж. Но главная трудность не в этом.
Многие наблюдатели вполне справедливо считают фигуру А.Чубайса серьёзным препятствием на пути развития СПС в качестве самостоятельного субъекта российской политики. Будучи обязан своим положением исключительно благоволению президента (и эта зависимость ещё более усилилась после скандальной энергоаварии 25 мая), председатель правления РАО "ЕЭС" не может допустить, чтобы находящаяся под его контролем партия открыто конфликтовала с режимом. Впрочем, и снятие Чубайса с поста главы РАО не развяжет "правым" руки. Даже наоборот - это явится тяжёлым ударом по партии, и не потому, что она лишится финансирования, а потому, что отставка почти гарантированно повлечёт за собой второе издание "дела Ходорковского" - теперь уже в отношении неформального лидера СПС. Таким образом, налицо своего рода заколдованный круг.
Но, предположим, "проблема Чубайса" каким-то чудесным образом разрешится. Облегчит ли это положение партии? Отнюдь. Ведь и СПС, и российская буржуазия в целом уподоблены стаду овец - с одной стороны пастухи, с другой волки. Первые практически не заботятся о пасомых, время от времени кого-то съедают и вообще относятся к ним как к ходячему мясу, а не как к живым тварям. Но вторые ещё хуже: пастухи худо-бедно обеспечивают условия для воспроизводства поголовья; волки же, дай им волю, вырежут стадо целиком. Именно такую судьбу обещает буржуазии постепенно набирающая силу популистская волна - вне зависимости от намерений её нагнетателей. Выход здесь один: овцам надо перестать быть овцами и как минимум превратиться в бизонов, которые не терпят над собой пастухов и не нуждаются в них, потому что сами способны оборониться от волков. (Как максимум - стать людьми.)
Так или иначе, очевидно, что стоящие перед СПС проблемы не имеют простого решения. "Правые" не могут ни слиться с "Единой Россией", ни влиться в "широкий народный фронт". Первое для них Сцилла, второе Харибда, то и другое - погибель. Не могут они и последовать примеру Хакамады, громогласно возвестив смену приоритетов - в пользу большей социальной ориентированности. Этого всё равно никто не заметит, а если и заметит, то тем хуже для СПС: после такой трансформации либеральных савлов в социал-демократических павлов партия без остатка растворится в общей массе, окончательно потеряв своё лицо.
Задача "правых" чрезвычайно сложна. Они должны выступить не от собственного имени, а от лица налогоплательщиков, предложив бюджетополучателям заключить Общественный договор, отсутствие которого позволяет относительно консолидрованному чиновничеству вытворять почти всё что угодно с крайне аморфным социумом. Смысл этого пакта заключается в осознании взаимных обязательств всеми участниками общественного процесса.
Налогоплательщик должен признать за собой определённый круг социальных обязательств и, в частности, отдать себе ясный отчёт, что уплата налогов - это не напасть сродни неурожаю, а главный рычаг влияния на принятие государственных решений. В обязанности налогоплательщика входит также следить, чтобы взыскиваемые средства употреблялись на оговоренные законом цели (включая поддержку малоимущих), а не на упрочение благосостояния чиновников.
Известные ограничения должен наложить на себя и бюджетополучатель. Во-первых, всякий, кто может прокормить себя сам, должен слезть с шеи государства и не отнимать кусок у стариков и инвалидов. Во-вторых, бюджетополучатель должен перестать завидовать налогоплательщику, ибо ситуация, когда тот заведомо превосходит его уровнем доходов, нормальна - в противном случае просто не найдётся желающих заниматься созидательным бизнесом, поскольку наиболее инициативная часть населения сочтёт более выгодным бороться за место возле государственной кормушки. В-третьих, своим голосованием на выборах бюджетополучатель, составляющий в нашей стране основную часть электората, обязан обеспечить предпосылки для создания нормального государства, которое будет не отнимать и грабить, а защищать и гарантировать стабильный экономический рост.
Дело за малым - довести необходимость этого до сознания как налогоплательщиков, так и бюджетополучателей. Причём уговорить первых - задача именно "правых"; вторыми же должны заняться цивилизованные левые силы, званию каковых доминирующие сегодня популисты категорически не соответствуют. От того, удастся ли СПС выполнить названную задачу, предварительно убедив налогоплательщиков в законности своих претензий на роль представителей их интересов, и зависит политическое будущее партии.
К сожалению, нынешнее состояние умов в нашем обществе не позволяет надеяться на быстрое продвижение к заключению Общественного договора. Видимо, придётся подождать, пока тучные коровы доедят тощих, а россияне, в который раз обнаружив себя и страну на краю пропасти, спохватятся, попятятся и примутся думать не о том, у кого бы отнять, чтобы проесть, а о том, как спастись и не оказаться снова в том же положении.
Юрий Коргунюк,
главный редактор
бюллетеня "Партинформ"
(опубликовано в "Полития", № 1 (36), весна 2005 г.)
Прочие
работы Ю.Коргунюка
|
