Бесконечно долгий левый дрейф
Российская партийная система зимой 2006/07 г.
Никогда, пожалуй, в истории постсоветской России политический маятник не уходил так далеко влево, как сейчас, в начале очередного года парламентских выборов. Правда, нечто подобное наблюдалось и 8 лет назад. Тогда тоже казалось, что либерализм своё отжил и наступило время безраздельного господства левых. Но в начале 1999 г. в Госдуме всё же было представлено социал-либеральное "Яблоко", а "праволибералы" - многочисленные, хотя и маломощные, - объединившись в коалицию "Правое дело", старательно убеждали общество в необходимости своего возвращения в большую политику; их усилия в конце концов были вознаграждены победой СПС.
Сегодня либералы, видимо, смирились с пребыванием на задворках политического процесса. Их редкие успехи на региональных выборах - вроде "пермской аномалии" - лишь исключение, подтверждающее правило. Кроме того, если 8 лет назад либералы пытались доказать благотворность своих программных установок для страны, то сейчас, судя по всему, они утратили былую веру и руководствуются одной целью - просто выжить. Раньше либеральные партии ещё надеялись привлечь "прогрессистскими" лозунгами "правый" электорат, сегодня же, отчаявшись дождаться от последнего взаимности, они махнули на него рукой и обратили взоры на пенсионеров и бюджетников, обещая им то же самое, что и все, - повышение зарплат и пенсий.
Левее, чем сейчас, Россия была разве что в 1917 г., когда на выборах в Учредительное собрание на долю кадетов и прочих "буржуазных" партий пришлись жалкие 5%, тогда как все остальные голоса достались различным ответвлениям социалистического движения. С тем, что было потом, нынешнюю ситуацию сравнивать некорректно уже потому, что свободных выборов у нас не проводилось до самого конца 1980-х. Кто знает, как проголосовала бы российская, точнее советская, деревня, дай ей возможность выбирать по-настоящему. Ведь через полстолетия после Великой французской революции политические симпатии французского крестьянства распределялись отнюдь не между политическими наследниками якобинцев и жирондистов, а всё больше между легитимистами, орлеанистами и бонапартистами.
Современная левизна, не в пример своим аналогам девяностолетней давности, лишена прежней бескомпромиссно-кумачовой окраски. Доминирующую сегодня на политической сцене "Единую Россию", при всём её стремлении перехватить у оппонентов лозунги социальной справедливости, трудно признать не только социалистической, но и просто левой партией. Так что нынешнему полевению далеко до прежних рекордов.
Однако общий тренд политического развития страны вырисовывается вполне определённо - бесконечно долгий левый дрейф, изредка прерываемый кратковременными движениями вспять. Впрочем, Россия в этом плане не оригинальна. Запад, может быть, и не знал столь крутых левых поворотов, но и там имеет место та же тенденция, которую М.Дюверже в середине прошлого века обозначил термином "синистризм"1 (от итальянского sinistra - левая рука, а заодно "левые" как наименование политической ориентации). Взять хотя бы Соединённые Штаты, где, в отличие от Европы, никогда не было сильной социал-демократической партии, не говоря уж о коммунистической. Социализм прокрался в политическую жизнь США тихой сапой, в чужом обличьи - маскируясь под либерализм; недаром сторонников Демократической партии, исповедующих идеологию политкорректности, весьма близкую к европейской социал-демократии, на североамериканском политическом жаргоне зовут именно либералами. Да и вообще на протяжении ХХ века обе главные партии страны - республиканцы и демократы - существенно сдвинулись влево, какое-то время, в 1960-70-е гг., чуть ли не соревнуясь в том, кто выдвинет больше социальных программ.
Этот бесконечно долгий левый дрейф заметно изменил представления о характере политической левизны. Некогда с политическим измерением понятия "левое" (в противоположность лингвистическому: во французском языке sinistre - бедствие, несчастный случай) отождествлялось только хорошее. Левыми были прогрессивные либералы - по сравнению с косными консерваторами, затем эгалитаристы из "рабочих" партий - по сравнению с элитаристами из партий "буржуазных". Однако известные по историческому опыту резкие скачки влево несколько умерили восторги по отношению ко всему связанному с этим флангом политического спектра. Всеобщее стремление к свободе во времена Великой французской революции вылилось в якобинский террор, "прорыв" к социализму в октябре 1917 г. обернулся тотальным бесправием и нищетой. Однако реалии реалиями, а мифы мифами: в общественном сознании "левое" до сих пор прочно ассоциируется с социальной справедливостью (хотя, конечно, то, что кажется справедливым предпринимателю, например право на получение прибыли и сверхприбыли, работнику представляется жуткой несправедливостью).
Между тем в длящемся левом дрейфе всё явственнее проступает нездоровый оттенок. Вызовы, которые либералы бросали консерваторам, а социалисты - "буржуазному" истеблишменту, можно трактовать по-разному, но в целом это было нормальной реакцией жизнеспособного общественного организма: одни ратовали за освобождение частной, индивидуальной инициативы, другие - за более равномерное распределение "прибавочного продукта" между участниками производственного процесса. Современные левые борются в основном за перераспределение "прибавочного продукта" в пользу тех, кто не причастен к производственному процессу, т.е. в пользу бюджетополучателей - за счёт налогоплательщиков.
Спору нет, в любом обществе есть те, кто не может заработать себе на кусок хлеба. Сегодняшнее старение населения Европы к тому же неуклонно увеличивает долю таких людей. Их нужды, разумеется, тоже надо учитывать: слабые не должны голодать и пропадать. Но если интересы "слабых" начинают доминировать в общественном сознании, это создаёт угрозу жизнеспособности социума. Ведь когда слабый всегда прав и всякий, кто берётся защищать его претензии, находится в заведомо выигрышной позиции, это сбивает с толку всех остальных, а самое главное - "среднюю" часть общества. Быть слабым становится выгодно (а ещё лучше не быть, а только казаться), поэтому "средние" начинают ориентироваться именно на "слабых", а не на "сильных". И если стремление подражать "сильным" заставляет мобилизоваться, подтянуться, сконцентрироваться, то равнение на "слабых" расслабляет. Быть сильным трудно, это требует постоянных усилий, быть слабым легче лёгкого, поскольку не требует вообще ничего.
Таким образом, левое общество (в нынешнем понимании) - это расслабленное общество. Оно не способно ни на что, кроме как плыть по течению и проедать накопленные запасы.
Подобная социальная расслабленность ощущается и на Западе - меньше в Штатах, больше в Европе. Волнения, охватившие в начале 2006 г. Францию, после того как правительство попыталось провести через парламент закон о "первом трудовом контракте", - свидетельство хорошо усвоенного французами "равнения на слабых". Закон был призван облегчить выпускникам трудоустройство, но для студентов и профсоюзов, поддержанных широкой общественностью, важнее оказалось другое - право на гарантию от неудобств из-за возможной потери работы. Интересами активного меньшинства пожертвовали ради интересов инертной массы. Отказ от принятия закона, безусловно, снизил напряжённость, но пошёл ли он на пользу французскому обществу? Как ни суди, но будущее было принесено в жертву настоящему, текущие интересы - интересам стратегическим.
Однако то, что происходит во Франции, - сущие пустяки по сравнению с тем, что мы имеем в России. На отечественной политической сцене, похоже, не осталось никого, кто думал бы, как взрастить достаточно обширный слой людей, которые завтра будут кормить пенсионеров, бюджетников, инвалидов и пр. Все помыслы почти исключительно о том, как "распилить" Стабилизационный фонд и куда его направить: на социальные выплаты или лоббистам из госсектора, а хорошо бы и туда и сюда, да ещё восстановить в прежнем виде Советскую армию и Военно-морской флот. Наш левый дрейф, по старой традиции, самый-самый левый; прочим до нас дрейфовать и дрейфовать.
Для выправления сложившейся ситуации, пожалуй, нет другого средства, кроме настоящего левого правительства. В последние полтора десятка лет руководящие страной силы, сопротивляясь этой альтернативе, пошли на такие уступки, что в результате в нашей политике испарилась всякая разница между "левым" и "правым". Каково сегодня политическое лицо российской власти? Наиболее адекватный ответ - ни рыба ни мясо. Левая риторика непринуждённо сменяется правой в зависимости от того, к кому она обращена, - к Западу или к собственному населению. Сплошная эклектика в политике, направленной только на сохранение своего статуса людьми, пришедшими к власти вместе с В.Путиным. Как итог, для либералов и Запада власть слишком "советская", для большинства населения - слишком либеральная и прозападная.
В принципе, левого кабинета уже можно не бояться: нынешняя неопределённость и смешение всех и всяческих понятий - предпоследний вариант перед худшим из возможных. Пусть правительство будет левым, но пусть оно открыто признает себя таковым. Пока этого не произойдёт, вряд ли стоит ожидать и повторения "правого ренессанса". Другими словами, раньше сядем, раньше выйдем.
Либералам сейчас нужно не молиться на остатки "экономического либерализма" в деятельности власти, а сохранить ясность ума и способность называть вещи своими именами - чтобы избежать иной крайности, в которую многие из них уже начали впадать: в борьбе против "авторитарного режима" блокироваться с левыми маргиналами, дудя с ними в одну дуду насчёт компенсации "сгоревших" вкладов, национализации крупной промышленности и восстановления "государственного статуса праздника 7 Ноября". Тем самым либералы расписываются в своём идейном крахе и идут служить на посылках у левых.
Признание лозунга "левого правительства" отнюдь не тождественно признанию правоты левых. Это согласие с правом левых на попытку осуществить столько лет декларируемый ими "новый" (а на самом деле даже не очень забытый старый) социально-экономический курс. Если общество так хочет "левого" меню, надо дать ему возможность наесться досыта и напиться допьяна - и пусть оно в полной мере ощутит все последствия, вплоть до позывов к рвоте и тяжкого похмелья.
Беспокоиться надо не о том, как не допустить "левого поворота" (в действительности давно свершившегося, но не признанного официально), а о том, как с наименьшими потерями выйти из, по всей видимости, уже неизбежного кризиса.
Если бы власть имущие думали о будущем страны, сегодня они наверняка активно стелили бы соломку на всём маршруте своего дальнейшего следования, то есть позаботились бы облегчить себе существование в качестве оппозиции. К сожалению, нынешние правители России, радея исключительно о сохранении собственной власти, сделали всё, чтобы максимально затруднить оппозиционную деятельность и лишить её эффективности. А это не что иное, как жизнь по принципу "после нас хоть потоп" и унавоживание почвы для худшего образца левого режима: популистская риторика, диктаторская политика, самоедская экономика и уничтожение оппозиции.
Приемлемой альтернативой этому варианту может быть только левое правительство, действующее в условиях политической конкуренции. Потому что левое правительство - самое "естественное" из всех препятствий, способных остановить бесконечно долгий левый дрейф. Ибо даже полярная ночь должна закончиться рассветом.
1. Две лиги "партии власти": ревность против зависти
Произошедшее в прошлом году расщепление "партии власти" на две конкурирующие фирмы, две "России" - "Единую" и "Справедливую", можно объяснять разными причинами. Вероятно, Кремль осознал, что существование популистского сектора, охватывающего добрую половину политического поля, игнорировать бессмысленно, и поэтому решил не ограничиваться мерами по нейтрализации протестного поведения избирателей (отмена графы "против всех", минимального порога явки и пр.), и запустить в этот сектор "козла-провокатора". Действительно, тактика нейтрализации протестного голосования во многом подобна страусиной, да и вообще не способна обеспечить власти сколько-нибудь приличного уровня легитимации. Куда надёжнее приручить часть оппозиционного электората, увести его от популистов и заставить работать на себя.
А может быть, Кремлю пришлось учесть и то обстоятельство, что растущему как на дрожжах чиновничеству стало тесно в одной партии. В борьбе за самые удобные стойла и самые полные кормушки всегда есть не только победители, но и проигравшие, причём последних намного больше. Когда на периферии системы скапливается критическая масса аутсайдеров, это чревато многими неприятностями. Благоразумнее предоставить канал, через который мог бы выплёскиваться избыток политической энергии. Иначе велик шанс повторить судьбу КПСС, рухнувшей в том числе под напором чиновников, которым номенклатурная система не позволяла пробиться в верхние эшелоны власти.
Таким образом, Кремль как будто признал тщетность своих усилий по консолидации российской бюрократии в рамках единой политической структуры. Ему не поддался тот орешек, который сравнительно легко разгрызли большинство среднеазиатских правителей и "западный союзник" Лукашенко. Раскол внутри нашего чиновничества, существующий на протяжении всего позднесоветского и постсоветского периода, продолжает воспроизводиться - каждый раз в новой форме.
На рубеже 1980-90-х это был раскол между партноменклатурой, с одной стороны, и бюрократией, находившейся вне партаппарата, с другой, плавно перетекший затем в конфликт между союзной и российской властями. Период между осенью 1991-го и осенью 1993 г. ознаменовался противостоянием двух ветвей власти - Съездом (парламентом) и президентом; вторая половина 1990-х - перманентными столкновениями между "партией старой власти" (КПРФ) и "партией новой власти". Конец 1990-х был временем конкурентной борьбы между федеральной бюрократией и региональными баронами за контроль над высшими органами государства. В начале нового века Кремль, победив в этой схватке, казалось бы, сумел собрать и объединить всех (или почти всех) чиновников в рядах "Единой России". Но нет - противостояние вновь выплыло наружу и теперь напоминает соперничество между футбольными командами первой и второй лиг. В первой лиге, конечно же, играют "единороссы" - главные призы попадают в их карман. Однако спокойно почивать на лаврах им не удаётся - во второй лиге появились очень амбициозные команды, которые того и гляди вышибут из премьер-лиги не слишком поворотливых игроков.
Но самое интересное - чем бы ни закончилось соревнование между первой и второй лигами, ни тем ни другим не светит попасть в высшую лигу - там свой чемпионат, и к участию в нём партии не допускаются. Есть, правда, отдельные субъекты, которые, числясь в первой лиге - в "Единой России", - вхожи при этом и в высшую, - например, Ю.Лужков и М.Шаймиев. Московский мэр уже много лет успешно отбивает попытки "федералов" вмешаться в столичные дела, а Шаймиев закрепил своё особое положение, проведя через Госдуму двусторонний договор о разграничении полномочий и предметов ведения между РФ и Татарстаном, - единственный, кстати, из всех региональных руководителей. Но это нехарактерный случай. К тому же всех своих исключительных прав Лужков и Шаймиев добились как нотабли, как главы регионов, а вовсе не как сопредседатели Высшего совета "Единой России".
В какой-то мере соперничество между двумя лигами бюрократии даже на руку верховной власти. Чем больше времени нижестоящие чиновники заняты междоусобной борьбой, тем меньше времени остаётся у них на мысли о том, каким бы образом повысить свой статус. Разделяй и властвуй, здесь: почаще стравливай между собой подчинённых, - один из главных постулатов бюрократической науки.
О том, что эта борьба носит отнюдь не имитационный характер, свидетельствует ожесточённость, с которой участники обеих лиг атакуют друг друга, причём каждая из сторон метит в самые уязвимые места конкурента. Так, представители "Справедливой России" не устают называть "Единую Россию" "профсоюзом бюрократии". "Партия, которая назвала себя "партией власти", чётко демонстрирует, чьи интересы она собирается защищать - интересы власти", - режет правду-матку председатель СР С.Миронов. 2 Но и противная сторона не остаётся в долгу, обвиняя "эсеров" в "бессовестном популизме" и "безудержной раздаче обещаний" 3. И в этом тоже немалая доля истины: последние законодательные инициативы думской фракции ""Справедливая Россия" - "Родина" (НПС)", в том числе о возвращении к прогрессивной шкале подоходного налога и восстановлении налога на наследование и дарение 4, вполне гармонично укладываются в "джентльменский набор" популиста.
И "справедливцы", и "единороссы" совершенно искренни в своих нападках: первыми движет зависть, вторыми - ревность. Аутсайдер не может не завидовать фавориту, фаворит не может не ревновать к новой симпатии покровителя. Но драка ревности с завистью опасна и для того, кто её организовал. Недаром против подобной "двухпартийности", по некоторым слухам, активно возражал куратор околопартийных дел в администрации президента В.Сурков. Уж его-то интуиция подводит редко.
Ведь там, где оппоненты не просто поливают друг друга грязью, но предъявляют обоснованные претензии, само собой открывается пространство для критики, а значит, и для реальной политической конкуренции. В таких условиях нет никакой гарантии, что надлежащее место займут нужные люди, а не посторонние дяди. Поэтому псевдодоминантная система, когда реальным правом критиковать оппонентов обладает только один игрок, - хоть и морально устаревшая, зато безопасная, во всяком случае до поры до времени. Конечно, придёт час - не охранит и она, но до того можно ни о чём не волноваться: через эту систему запоров и задвижек не проскочит ни одна непредусмотренная мышь.
Однако то, что создаёт угрозу для власть имущих, составляет едва ли не последнюю надежду для остального общества. Разумеется, культивируемая сегодня искусственная двухпартийность - не более чем суррогат политической борьбы. Но как лицемерие является той данью, которую порок платит добродетели, точно так же и псевдодвухпартийность - это дань беспартийного общества и беспартийной власти принципу многопартийности, принципу политической конкуренции. Лучше уж такая убогая дань, чем задраивание всех дыр и щелей. Так хотя бы останется площадка и для настоящих партий, которые когда-нибудь, будем надеяться, придут на смену политическим обманкам и инвалидам.
2. Невинность наполовину, или Судьба "народовольца" Прошедшая зима доставила ещё одно доказательство того, что с нынешней властью нельзя вступать в компромиссы: нужно либо строго блюсти невинность, либо продаваться со всеми потрохами. Иначе велик риск в единый миг потерять всё нажитое непосильным трудом.
На сей раз убедиться в этом выпало лидеру Партии национального возрождения "Народная воля" Сергею Бабурину. Летом 2005 г. ему было сделано чрезвычайно выгодное предложение - выйти вместе с однопартийцами из фракции "Родина", прихватив заодно контингент Социалистической единой партии России. Взамен Бабурину были обещаны регистрация собственной фракции и сохранение поста вице-спикера. Соблазн был велик, тем более что к тому времени отношения ПНВНВ и СЕПР с рогозинцами испортились настолько, что раскол во фракции "Родина" можно было считать почти свершившимся.
С.Бабурин согласился и вроде бы не прогадал: Кремль выполнил обещание - думский комитет по регламенту и организации работы ГД зарегистрировал фракцию "Родина ("Народная воля" - СЕПР)", а контролирующие нижнюю палату "единороссы" проигнорировали требования Д.Рогозина вернуть его сторонникам пост вице-спикера.
Однако С.Бабурин забыл об одной простой вещи - мавр, сделавший своё дело, перестаёт быть нужным. Идя на сделку с администрацией президента, лидер ПНВНВ не предполагал ни менять политические взгляды, ни развивать сотрудничество с "антинародной властью". Да и Кремль, похоже, не испытывал в этом особой надобности: его единственной целью было наказать Д.Рогозина, а С.Бабурину в данной комбинации предназначалась роль одноразового инструмента. В дальнейшем руководителю "народовольцев" следовало либо регулярно доказывать исполнительной власти свою полезность (что в его намерения не входило), либо быть морально готовым к тому, что его в любой момент разменяют на очередную шахматную фигуру.
Такая фигура в конце концов объявилась. 12 декабря во фракцию "Родина (НВ-СЕПР)" были приняты председатель партии "Патриоты России" Геннадий Семигин и ещё три депутата; 15 декабря фракция сменила название на "Родина ("Народная воля" - СЕПР - "Патриоты России")", а Г.Семигин стал её новым руководителем. Этого не случилось бы, если бы лидера ПР не поддержал ряд членов "Народной воли" во главе с секретарём Центрального политсовета ПНВНВ Сергеем Глотовым. Причины, сподвигнувшие последнего на подобный "тушинский перелёт", очевидны: грядущие выборы в Госдуму (исключительно по пропорциональной системе) вынуждают одномандатников присоединиться к какой-нибудь перспективной партии. Шансы "Патриотов России" с этой точки зрения выглядят более весомыми - они преодолели 7%-ный барьер на выборах в несколько региональных заксобраний, тогда как "Народная воля" везде потерпела фиаско; поэтому "народовольцы", чей политический капитал позволял рассчитывать на проходное место в партийном списке, предпочли поставить на более шуструю лошадь.
С.Бабурин и лидер СЕПР В.Шестаков, разумеется, возмутились и отменили принятые 15 декабря решения, но сила была не на их стороне. 9 января думский комитет по регламенту и организации работы ГД зарегистрировал изменения как в названии, так и в руководстве депутатского объединения. После этого С.Бабурин и В.Шестаков вместе с пятью верными соратниками покинули ставшую им чуждой фракцию и объявили о создании новой - "Народно-патриотический союз ("Народная воля" - СЕПР)". Но теперь бабуринцам не пошли навстречу - для администрации президента они были уже отработанным материалом, и снова попирать ради них букву и дух регламента палаты никто не собирался. Кроме того, Г.Семигин успел доказать свою готовность сотрудничать с Кремлём не на одноразовой, а на постоянной основе, так что ему разрешили сделать с бабуринской "Родиной" то, на чём в своё время он обломал зубы в КПРФ, - перехватить руководство фракцией.
"Народной воле" оставалось только исключить из партии С.Глотова да подписать с СЕПР договор об "объединении путём слияния", но это уже, что называется, в бессильной злобе.
С.Бабурину, как политическому старожилу, следовало бы знать: нельзя наполовину сохранить невинность. Последнюю теряют раз и навсегда, и если уж пускаться во все тяжкие, то не стоит останавливаться на полпути - ничего кроме конфуза из этого не выйдет.
Похожим образом некогда погорел и Д.Рогозин. Начав как ярый оппозиционер, затем он принялся заигрывать с властью - состоял в Народной партии РФ, подавал заявление в "Единую Россию", работал "спецназом президента" в блоке "Родина", - а в начале 2005 г. вновь взялся за старое, за что, собственно, и поплатился. Однако телодвижения Рогозина хоть и отдавали авантюризмом, но не были лишены здравого расчёта: приход в "Родину" сделал его фигурой федерального масштаба, а возвращение в ряды оппозиционеров могло бы вознести к вершинам власти - если стихийные протесты против монетизации льгот и впрямь привели бы к крушению режима. Рогозин рискнул и проиграл.
В отличие от своего бывшего союзника С.Бабурин проиграл, ставя не по-крупному, а по мелочи. Он грезил не о мировом господстве, а о маленьком домике в виде собственной фракции. Но домики тоже не дают просто так. Фракцию Бабурину предоставили не за бесплатно и не в вечное пользование, а на время и в кредит, и плату нужно было вносить не единожды, а систематически. Бабурин же решил, что хватит и первоначального взноса. В Кремле полагали иначе, и как только лидер "Народной воли" замешкался с погашением задолженности, домик тут же отобрали, передав более аккуратному плательщику.
Трудно сказать, какой урок из всего этого извлечёт Бабурин. Не исключено, что уже никакого. А впрочем, в современной российской политике не существует такого понятия, как банкротство, и даже проигравшийся в пух и прах может стать миллионером, поставив на кон последний рубль. Перед рулеточным колесом все равны - и невинные наполовину, и невинные как младенцы, и давно растратившие остатки репутации.
3. Правый фланг: ликвидация В начале 2005 г., когда по стране прокатились протестные акции против монетизации льгот, автор этих строк пришёл к выводу, что развитие страны достигло некой точки, после которой начался обратный отсчёт: надвигается популистская волна, которая целиком накроет политическое пространство и рано или поздно сметёт нынешнюю систему. В то время казалось, что всё закончится довольно скоро - за несколько лет. Теперь ясно, что прогнозы были ошибочны. У режима хватило резервов, в т.ч. золотовалютных, чтобы сбить надвигающуюся волну. Однако главный вывод остаётся в силе: обратный отсчёт действительно запущен, просто популистская волна оказалась не девятым валом, а медленным, но верным повышением паводковых вод. На сегодня можно констатировать, что эта волна поглотила последнюю цитадель - Союз правых сил.
До определённого момента СПС являлся единственной партией, ориентировавшейся на экономически активную часть общества - не на бюджетополучателей, а на налогоплательщиков. Его последние избирательные кампании продемонстрировали, что в этом плане он перестал выделяться на общем фоне.
Вообще-то в жизни "правых" уже был период, в 2004-2005 гг., когда они, всеми силами пытаясь удержаться на политической сцене, прибегали в своей предвыборной агитации к чисто популистским приёмам. Именно тогда на должность главного политтехнолога СПС был приглашён небезызвестный А.Баков. Злые языки рассказывают, что в ходе региональных кампаний агитаторы "правых" активно втолковывали избирателям, что СПС, который они представляют, не имеет никакого отношения к Гайдару и Чубайсу; это, мол, совсем другой СПС. Так это или не так, но "обновлённая технология" в известной степени себя оправдала: "правым" удалось провести своих представителей в целый ряд региональных парламентов, в том числе по партийным спискам.
Затем всё как-то затихло. То ли руководство СПС решило, что слишком увлеклось обновлением, то ли переговоры о создании объединённой демократической партии побудили его опять придать идейному лицу СПС либеральное выражение, то ли регионы, в которых предстояли выборы, казались "бесперспективными", то ли на эти выборы не было денег, но в 2006 г. СПС практически не вёл избирательных кампаний, и о переодевании "правых" в левые одежды все почти позабыли. Однако на выборы в Законодательное собрание Пермского края (3 декабря 2006 г.) СПС вышел с программой, обращённой прежде всего к пенсионерам и бюджетникам и содержавшей обещание в несколько раз повысить пенсии и зарплаты 5. Поскольку кампания закончилась невиданным ранее успехом - 16,34% по партийным спискам, - той же тактики было решено придерживаться и в ходе серии региональных выборов 11 марта 2007 г. На очередном съезде Союза правых сил (16 декабря 2006 г.) А.Баков был кооптирован в состав Федерального политсовета 6, а потом назначен секретарём Президиума ФПС по электоральной политике 7. Фактически он получил карт-бланш на применение хорошо зарекомендовавшей себя выборной технологии. Неудивительно, что после этого в основу предвыборной агитации была положена опробованная в Пермском крае идея "достройки капитализма" 8.
В принципе, ни в самой этой идее, ни в апелляции "правых" к пенсионерам и бюджетникам ничего противоречащего сути либерализма нет. На упрёки в попытках перехватить у левых электорат и лозунги председатель ФПС СПС Н.Белых вполне справедливо заметил: "В аудитории предпринимателей я объясняю, что это [достройка капитализма] значит для них, для молодёжи - то, что ей интересно. Но всем известно, что на выборы в основном ходят пенсионеры, а не молодёжь и избиратели среднего возраста. Поэтому самой популярной становится тема пенсий. Если меня спрашивают про военную реформу, говорю и про это. На форуме предпринимателей Пермского края после выступления представителей всех партий в зале провели голосование - и оказалось, что СПС поддерживают больше, чем все остальные партии вместе взятые. Вот только на выборы бизнесмены плохо ходят". 9
И в самом деле, никто ведь не ждёт, что "единороссы" сознаются в защите интересов правящей бюрократии, коммунисты - вчерашних секретарей парткомов и месткомов, а жириновцы - пронырливых типов, сплотившихся вокруг непотопляемого вождя. Всех устраивает, что за них это скажут оппоненты. Но почему-то считается хорошим тоном требовать от "правых" "честных" признаний в отстаивании интересов олигархов и прочих живоглотов-эксплуататоров. Между тем СПС, как и любой политический субъект, имеет право обращаться к униженным и обделённым, суля им всяческие выгоды от достройки капитализма.
Загвоздка в другом. От чьего имени "правые" обещают пенсионерам и бюджетникам повысить их благосостояние? От своего собственного? Тогда это и впрямь обычный предвыборный популизм. Вот если бы за СПС твёрдо стояли 20% электората, принадлежащие к благополучным, "сильным" слоям населения, тогда партия могла бы от их имени предложить "слабым" своего рода общественный договор, по которому "сильные" обязались бы перед "слабыми" подтянуть их жизнь до достойного уровня, а "слабые" - не завидовать "сильным" и не требовать от них "отдать всё народу". Но "правые" ничего подобного предложить не могут. "Сильные" с ними ни о чём не договаривались. Они, как признал Н.Белых, не ходят на выборы, а если ходят, то голосуют не за СПС, а за кого захочет их левая пятка - за ЛДПР, "Единую Россию" или безвременно почившую "Родину". Понятно, что, если бы даже Союз правых сил победил на выборах, он не смог бы обеспечить выполнения упомянутого общественного договора, потому что этот договор "сильным" не нужен - у них и так дела обстоят нормально, они привыкли жить по формуле "взятки вместо налогов". Правда, в последнее время эта формула всё чаще подменяется другой - "взятки плюс налоги". Вот когда станет невмоготу, и "сильным" захочется удалить из этой формулы первую составляющую, тогда, возможно, они наконец проявят интерес к политике. Тогда они, может быть, согласятся и на разговор, и на договор. А пока "правые" могут исполнить свои обещания только одним способом - "распилив" Стабфонд. И чем же они в таком случае отличаются от всех остальных партий? Ничем.
Это и доказывает, что мутная лужа популизма растеклась по всему политическому полю, от края до края. Прочие обитатели либеральной части спектра - "яблочники", республиканцы, "другороссы" - свернули налево гораздо раньше "правых". У всех одна цель - выжить во что бы то ни стало. И если эта цель потребует пожертвовать программными принципами, что ж - жертва будет принесена. В этом, пожалуй, нет вины либералов, это скорее их беда. И не их одних, а общества в целом. Потому что сильной может быть только "правая", только либеральная Россия. Левая Россия, Россия, держащая "равнение на слабых", может быть только слабой.
Видимо, либерализм окончательно сделался уделом маргиналов, вроде В.Новодворской и К.Борового, либо беспартийных интеллигентов. Это означает, что в политической истории России завершилась очередная эпоха. Можно, конечно, успокаивать себя тем, что либералы и прежде никогда не пользовались в стране популярностью и оказывались наверху лишь благодаря различным тактическим союзам: на рубеже 1980-90-х они блокировались с популистами, именующими себя демократами, в первой половине 1990-х - с исполнительной властью, в конце 1990-х - начале 2000-х - с крупным бизнесом. Однако это мало утешает. Ведь речь идёт не о прошлом - о будущем, а его очертания туманны и тревожны. Впереди - бесконечно долгий левый дрейф, бесконечно долгая полярная ночь. И неизвестно, когда наступит рассвет и наступит ли он для нас. Бывали уже в российской истории поколения, рассвета так и не дождавшиеся.
Юрий Коргунюк,
главный редактор
бюллетеня "Партинформ"
(опубликовано в "Полития", № 4 (43), зима 2006-2007 г.)
Прочие
работы Ю.Коргунюка
|
