Нередко проводимую в последнее время аналогию между "Единой Россией" и КПСС можно признать справедливой, но с одной существенной поправкой: "Единая Россия" - это КПСС образца 1990-91 гг., периода упадка и разложения, то есть разбитая на несколько платформ и бесчисленную тьму кланов, клиентел и междусобойчиков. Но и в этом случае сравнение не в пользу "единороссов". Даже в разнесчастном 1991 году в большинстве регионов первые секретари обкомов обладали достаточным влиянием, чтобы к их мнению прислушивались и советы, и тем более силовые структуры. Представить же руководителя каких-нибудь тамбовских "единороссов", приказным тоном растолковывающего областным чиновникам суть стоящих перед ними задач, можно разве что в юмористической передаче.
   Тем не менее именно КПСС периода упадка и разложения можно считать первой в России "партией власти". На рубеже 1980-90-х гг. сторонников социалистического выбора в Компартии было примерно столько же, сколько и в целом по стране, - явное меньшинство. Единственное, что сплачивало партаппарат, - стремление во что бы то ни стало сохранить в своих руках властные рычаги. Руководство КПСС ничего не имело против рыночных реформ, но хорошо понимало, чем обернётся для него попытка их реального осуществления - достаточно было взглянуть на соседнюю Польшу.
   Пресловутый "антидемократизм" партноменклатуры объяснялся просто: демократы, не скрывая своих намерений, пытались лишить КПСС власти, которую она не собиралась отдавать никому, ни за что и никогда. Поэтому если демократы говорили "чёрное", коммунисты волей-неволей говорили "белое". В ситуации же 1991 года нужно было либо принимать непопулярные решения и пожинать соответствующие плоды, либо освобождать место тем, чей политический ресурс позволил бы пойти на подобные шаги. Руководство КПСС выбрало третий путь: реформ не начинать, но и места никому не уступать. Вместо этого оно время от времени принималось закручивать разболтавшиеся гайки, однако каждая такая попытка лишь ухудшала его собственное положение. Попробовав в марте 1991 г. сместить Б.Ельцина с поста руководителя Верховного совета РСФСР, коммунисты добились лишь объединения вокруг него не только своих прямых противников, но и части "болота", а замесив в августе того же года авантюру ГКЧП, испекли полное "переформатирование" государственного устройства.
   Силы, пришедшие на смену коммунистам, вскорости тоже превратились в "партию власти". Правда, будучи вынуждены приступить к осуществлению рыночных реформ, они ещё какое-то время добросовестно старались втиснуться в либеральный сюртук, но как только выяснилось, что социальная база этих реформ слишком узка, предпочли отказаться от идеологических оков, настойчиво подчёркивая собственную беспартийность. Последний поход в одной колонне с либералами новая российская бюрократия предприняла на выборах в первую Госдуму. После его провала ей не оставалось ничего другого, кроме как самой взяться за партстроительство.
   Поначалу дела в этом направлении шли ни шатко ни валко. На выборах по мажоритарной системе - губернаторских, президентских - правящая бюрократия научилась побеждать и безо всякой партии. Но пропорциональная система, которую в 1993 г. ей фактически навязали союзники-демократы (В.Шейнис в своей книге признаётся, что Б.Ельцин так и не простил ему подобного "подарка"⁴), первое время не давалась власти никак: 10,13% голосов, полученных на парламентских выборах 1995 г., явно не были надёжной опорой в серьёзной политической игре. Тем не менее кремлёвские скалолазы вскарабкались и на эту вершину. На выборах 1999 г. два ответвления "партии власти" - "Единство" и "Отечество - Вся Россия" - в совокупности набрали более 36%, а в 2003 г. "Единая Россия" (а точнее, стоящая за её спиной президентская администрация), немногим превзойдя результат предыдущего сезона, установила над парламентом полный и безусловный контроль.
   Можно ли считать это восстановлением, пусть и ослабленном виде, однопартийной системы? Ни в малейшей степени. Принципиальная разница между КПСС и "Единой Россией" в том, что первая в своё время контролировала всё - от строительства атомных электростанций до размера тазиков в общественных банях, вторая же не имеет голоса даже при назначении собственного руководства. Нынешняя "партия власти" состоит из двух неравноправных частей: беспартийной власти и безвластной партии. Власть, уподобляясь КПСС, норовит поздравствовать на любой чих, не позволяя партии практически ничего, и в последнюю очередь - вторгаться в свою, властную, епархию.
   На декларативном уровне возможности ЕР влиять на формирование исполнительных органов с каждым годом расширяются. Принятый в конце 2005 г. закон наделяет партии, победившие на выборах в региональные законодательные собрания, правом выдвигать кандидатов на губернаторские должности. Даже если оставить за скобками то, что подразумевается само собой, а именно - что закон будет исполняться, только если победительницей станет "Единая Россия", то и в этом случае трудно избавиться от недоумения - какой смысл разыгрывать комедию, когда власть спускает "единороссам" кандидата для выдвижения, потом те послушно одобряют его на заседании регионального парламента, и после этого президент утверждает губернатором того, кого его администрация имела в виду с самого начала?
   В сущности, принятая в КПСС система номенклатурных назначений предусматривала похожую процедуру, но, напомним, КПСС реально контролировала всё происходящее в стране, тогда как "Единая Россия" - это пятое колесо в телеге современного российского плебисцитаризма. Она - порождение пропорциональной системы выборов, без которой неформальная составляющая "партии власти" - беспартийная власть - прекрасно могла бы обойтись. С помощью выборов исключительно по мажоритарной системе, как показывает белорусский опыт (да и собственный российский тоже), бюрократия формирует ничуть не менее, а то и более послушные парламенты. Едва ли не единственное объяснение того, почему Кремль не только не отказался от пропорциональной формулы, но и расширил её применение, состоит, вероятно, в том, что он всё ещё надеется использовать "Единую Россию" в качестве инструмента, способного вывести из-под контроля региональных элит процесс формирования власти на местах.
   Но это иллюзия - предполагать, будто абсолютно безвластное образование может отнять у кого-то реальную власть. Примеров, доказывающих утопичность подобных надежд, - масса. Взять хотя бы недавние выборы в Мосгордуму. Кремлю явно не нравилось, что подготовкой к ним единолично дирижировал Лужков, полностью подчинивший себе региональную организацию "Единой России". Чтобы вывести последнюю из-под влияния мэра, а тем более использовать в борьбе против него же, нужно было победить его на уровне внутривластных отношений. Но сделать этого не удалось (поскольку по части политической тактики опытный Лужков на голову выше всей президентской администрации вместе взятой), и столичное отделение ЕР так и осталось под контролем градоначальника. У федерального центра, правда, имелся в запасе ещё один путь - разбавить лужковское лобби в Мосгордуме популистскими образованиями, в частности "Родиной" и Российской партией пенсионеров. Кремль вполне мог не дать снять их с выборов и тем самым лишить московских "единороссов" какой-то части голосов. Однако он, по всей видимости, решил не создавать себе проблем на будущее: эти партии возглавляли "чёрный список" президентской администрации, а потому было не совсем логично третировать их в регионах и одновременно попущать им в столице. К тому же, учитывая перспективу выборов 2007 г., не стоило ослаблять позиции "Единой России" где бы то ни было, тем более в Москве.
   Другой пример - Ставропольский край. В октябре 2005 г. местные "единороссы" заявили, что ни за что не благословят действующего губернатора А.Черногорова на дальнейшее губернаторство, и призвали центр наделить полномочиями главы администрации секретаря Политсовета регионального отделения партии Ю.Тыртышова. Принципиальности ставропольских "единороссов" президент как бы и не заметил - внёс на утверждение краевой думы кандидатуру А.Черногорова. И что же "единороссы"? Да ничего - единогласно проголосовали за предложенного кандидата, а главный инициатор демарша - Ю.Тыртышов - вскоре лишился своего партийного поста. Данная история совершенно недвусмысленно показывает: власть сама решает вопросы пополнения собственных рядов, не только не интересуясь мнением партии, которую везде называет своей, но и ясно давая понять, во что она это мнение ставит.
   Ещё один эпизод, иллюстрирующий взаимоотношения беспартийной власти и безвластной партии, - публикация на сайте "Единой России" выступления замруководителя президентской администрации В.Суркова перед слушателями центра партийной учебы и подготовки кадров ЕР, в котором помощник главы государства делится соображениями относительно стоящих перед партией задач, в том числе в идеологической сфере⁵. То, что Сурков является куратором партии, факт общеизвестный. Но одно дело - отдавать указания по телефону, и совсем другое - выворачивать изделие наизнанку, объясняя всему миру, как оно сшито. Чтобы соблюсти приличия, Суркову следовало прежде вступить в "Единую Россию", избраться в её руководящие органы и только потом наставлять и вразумлять пасомых касательно положений партийной программы.
   Причём когда речь идёт о приличиях, имеется в виду прежде всего "честь дамы", то есть "Единой России". Самому Суркову демонстрация интимных отношений с объектом обхаживаний повредить не может, а вот даме такие отношения лучше скрывать, если, конечно, ей небезразлична собственная репутация. Дама, однако, даже не попыталась. Удивительно ли, что в глазах Кремля авторитет "Единой России" равен нулю? В этом с ним, пожалуй, трудно не согласиться.

2. Недолгий век популиста:
из грязи в князи и обратно

   Популизм как политическое течение, сознательно эксплуатирующее желание избирателей получить простое и лёгкое решение сложных и трудных проблем, возник не вчера и не позавчера. С конца ХVIII-го и на протяжении всего ХIХ столетия в различных штатах США то и дело появлялись лиги и ассоциации, на чьих знаменах было написано "Даёшь дешёвые деньги!". Фермеры и лавочники искренне верили, что эмиссия новых ассигнаций поможет им расплатиться с кредиторами (под какой процент пришлось бы брать в долг после этого, они, естественно, не задумывались), однако те, кто зарабатывал на подобных надеждах политические очки, вряд ли были столь же наивны. Надо сказать, что американское политическое пространство популизм не покидал ещё долго - в 1890-е гг. Популистская партия вышла и на федеральный уровень, некоторое время она даже воспринималась как реальная угроза двухпартийной системе.⁶ А знаменитый Хью Лонг, послуживший прототипом для героя романа Р.Уоррена "Вся президентская рать", - и вовсе персонаж 1930-х годов.
   Однако образцом политического популизма явилась в ХХ в. Латинская Америка. (Приведённый Е.Гайдаром пример - относительно чередования популистских политиков и авторитарных диктаторов - взят из истории именно латиноамериканских стран.) Да и в современной России демократический подъём рубежа 1980-90-х гг. не обошёлся без популизма, заключавшегося не столько в апелляции к рыночным реформам как к единственному способу преодолеть экономический кризис (здесь как раз никакого популизма не было), сколько в обещаниях "лечь на рельсы, но не допустить повышения цен" и вообще во вселении надежд на то, что преодоление будет быстрым и беспроблемным.
   Находившиеся в тот момент у власти коммунисты, упрекая демократов в популизме, были не так уж далеки от истины. Впрочем, по части заведомо невыполнимых обещаний коммунисты, оказавшись в оппозиции, дали демократам сто очков вперёд. Более-менее тщательный анализ идеологии КПРФ заставляет рассматривать её не как очередную версию марксизма-ленинизма, а скорее как разновидность популизма, обильно сдобренного советским традиционализмом, и разобраться, что именно является основным блюдом, а что гарниром, - не так-то просто, особенно если учесть, что главным арбитром в этом вопросе выступают не эксперты, а сами избиратели. Последние же, как представляется, видят в КПРФ всё-таки наследницу КПСС, а следовательно, воспринимают её через призму ценностей советского традиционализма.
   К тому же в 1990-е гг. на отечественной политической сцене появился деятель, рядом с которым популизм всех остальных выглядел невинным кокетством. Правда, в 1991 г. В.Жириновский и созданная им Либерально-демократическая партия Советского Союза смотрелись как нелепая и не очень смешная пародия на политика и политическую партию; даже третье место лидера ЛДПСС на первых в России президентских выборах показалось недоразумением - в этом успехе предпочли увидеть происки КГБ, а не предвестие серьёзных изменений в настроениях электората. И только триумф "либерал-демократов" на выборах в Госдуму первого созыва заставил смириться с тем, что популизм стал важным фактором российской политической жизни, не считаться с которым больше невозможно.
   Правда, дальнейшая перегруппировка сил дала на какое-то время надежду, что триумф жириновцев в декабре 1993 г. был всего лишь случайной флуктуацией. Главными субъектами отечественной политики последнего десятилетия прошлого века являлись "партия власти", коммунисты и либералы, причём последние играли роль своего рода боксёрской груши: коммунисты только делали вид, что замахиваются по власти, неизменно направляя удар в идеологов либеральных реформ. "Партию власти" такое положение весьма устраивало - она и сама была не прочь перевести стрелки на кого-нибудь другого. На протяжении второй половины 1990-х гг. популярность ЛДПР всё таяла и таяла - казалось, вот-вот и творение "сына юриста" исчезнет как снег весной. Как выяснилось, дела обстояли гораздо сложнее и гораздо хуже.
   То, чего добивались демократы и либералы, постепенно воплотилось в жизнь, пусть и не совсем в том виде и в той мере, в которых замышлялось. Был достигнут определённый уровень гражданских свобод - не Бог весть какой высокий по сравнению с развитыми демократиями, но вполне достаточный на взгляд российского обывателя. Возникли и окрепли рыночные институты, в известной степени легитимирована в общественном сознании частная собственность на средства производства - опять же отнюдь не в идеальной форме, если смотреть с позиций Запада, но в более чем удовлетворительной глядя со стороны отечественного бюджетополучателя и уклоняющегося от уплаты налогов налогоплательщика.⁷
   После этого и власть, и избиратели указали либералам на дверь - "мавр сделал своё дело, мавр может уходить", - а оставшийся после них скарб поделили "партия власти" и популисты - именно так можно оценить итоги кампании-2003 и последующей серии региональных выборов.
   Следует отметить, что в думской кампании 2003 г. популисты появились с санкции самого Кремля: их вывели на сцену, чтобы пощипать коммунистов, заодно разрешив отточить боевые навыки на либералах. С этой точки зрения успех ЛДПР и "Родины" доказывал эффективность тактики, избранной властью. Однако затем ситуация стала развиваться не совсем так, как планировал Кремль. В первые же месяцы после завершения думской кампании "Родина" начала проявлять норов и гонор: один из её лидеров - С.Глазьев, - вопреки толстенным намёкам, решил принять участие в президентских выборах. Проблему эту решили без особых затруднений, передав "Родину" более покладистому Рогозину. Однако вскоре и он вышел из-под контроля, увлёкшись ролью популярного публичного политика.
   Возглавляемая им партия легко набирала нужный процент почти на всех региональных выборах, и чем значительнее были эти успехи, тем менее управляемым становился Рогозин. Сильнее же всего вскружили ему голову события начала 2005 г., когда стихийные волнения пенсионеров, недовольных отменой бесплатного проезда на муниципальном транспорте, обнажили слабость власти, её неспособность справиться с любым сколько-нибудь массовым сопротивлением. Видимо, Рогозину, как в своё время Ленину, показалось, что "стена-то гнилая: ткни и развалится". Рогозин со товарищи даже учинил в Госдуме голодовку с требованием отменить закон о монетизации льгот (хотя вряд ли рассчитывал чего-то добиться). Похоже, тогда-то в Кремле и поняли, что Рогозин окончательно сорвался с поводка и с ним пора кончать. В течение 2005 г. "Родину" под различными предлогами снимали с региональных выборов. В Госдуме против одноимённого депутатского объединения провели "спецоперацию" - его покинула группа сторонников С.Бабурина, которым позволили организовать собственную фракцию. Наконец, Рогозина выдавили с поста председателя партии, а его место отдали А.Бабакову, в котором президентская администрация, надо полагать, усмотрела более договороспособного субъекта партийного бизнеса.
   Примерно то же самое произошло и с Российской партией пенсионеров. Созданная политическим предпринимателем С.Атрошенко, она участвовала в думских выборах 1999 и 2003 гг. - в 1999 г. получила около 2% голосов, а в 2003-м сыграла роль спойлера (в блоке с Партией социальной справедливости), уведя у коммунистов более 3% избирателей. Однако до поры до времени никто не считал РПП серьёзным игроком, и лишь после того, как депутат Госдумы "единоросс" В.Гартунг лихим рейдерским налётом отобрал партию у С.Атрошенко, её дела пошли в гору - успешно эксплуатируя популистские лозунги в ходе региональных кампаний, она раз за разом оказывалась в тройке призёров.
   И повторился "казус Рогозина": чем удачнее выступала РПП, тем большее "головокружение от успехов" охватывало Гартунга. Подобно лидеру "Родины", он воспринял протесты пенсионеров против монетизации льгот как сигнал к переходу в оппозицию и даже покинул фракцию "Единая Россия". В регионах же его партия стала создавать проблемы не столько коммунистам, сколько "единороссам". В частности, на выборах в Томскую гордуму (9 октября 2005 г.) она вышла на первое место, получив 19,42% против 17,85% у "партии власти". Это, судя по всему, переполнило чашу терпения Кремля. РПП начали активно снимать с выборов, а заодно готовить смену руководства партии. Из-за границы был срочно вызван отправленный на покой С.Атрошенко, и по его иску суд признал недействительным избрание Гартунга председателем РПП. На VII съезде партии (12 декабря 2005 г.) новым лидером РПП был избран ставленник президентской администрации - бывший вице-губернатор Тульской области И.Зотов. После этого партия хотя и продолжила проводить в региональные парламенты своих депутатов - за счёт раскрученности брэнда, - но не с такими впечатляющими результатами.
   Любопытно сравнить степень лёгкости, с которой Кремль произвёл перетряску в руководстве партий, чей приход в политику осуществился не без его участия. Российская партия пенсионеров всегда была чистым пиар-проектом. В таковом качестве она появилась на свет, такой она является и по сей день. Поэтому сместить её лидера было делом техники.
   "Родина", в отличие от РПП, доказала, что представляет собой настоящую партию, собравшую в своих рядах политических стервятников со всей родной страны. Максимум, что удалось с нею сделать, это убедить её верхушку в том, что, пока во главе партии стоит Рогозин, об участии в выборах партия может забыть. Рогозин покинул свой пост, но товарищи от него не отреклись - более того, они поклялись и впредь вести партию по "рогозинскому пути". Характерная деталь: если на VII съезд РПП не был допущен Гартунг, избранный делегатом от челябинской организации, то на VI съезд "Родины" (25 марта), заменивший Рогозина на Бабакова, не пустили некоего А.Русского, который за несколько недель до этого от имени самозваного "оргкомитета "Родина"" потребовал отставки партийного лидера.
   Впрочем, если сравнивать дальше, то сама "Родина" выглядит так же бледно - уже на фоне КПРФ. Предпринятая летом 2004 г. попытка сменить в Компартии руководство закончилась полным провалом, а созданная в пику ей Всероссийская коммунистическая партия будущего очень быстро исчезла с политической сцены и даже не была зарегистрирована Минюстом; лидера же ВКПБ В.Тихонова власть "отблагодарила" за оказанную услугу отставкой с поста губернатора Ивановской области.
   Не следует сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что в последнее время Кремль, судя по всему, окончательно выбрал КПРФ как наиболее удобного для "партии власти" спарринг-партнёра. С одной стороны, Компартия достаточно упряма, вынослива, способна подняться даже после тяжёлого нокдауна, а с другой - неуклюжа, медлительна, не обладает нокаутирующим ударом. В общем подарок, а не соперник. С таким можно много лет имитировать острую борьбу, ничем особенным не рискуя.
   Что же касается популистов, то за них можно не беспокоиться - свято место пусто не бывает. Их рывок из грязи в князи обычно стремителен, обратно - ещё стремительнее, но берут они не политическим постоянством, а наоборот - способностью быстро менять взгляды. А самое главное - количеством. Другими словами, и числом, и уменьем. Популисты меняются, а популизм, как неотъемлемый элемент политического ландшафта современной России, остаётся - реальность, с которой предстоит иметь дело как минимум ближайшее десятилетие.

3. Шагреневая кожа либерализма